Леший

– Баб, дашь в долг три сотни? Хотя нет, давай пять. – прокричал Егор, вбежав в огород. После он умылся водой из ведра, широким жестом плеснув ее себе на лицо. Его бабушка стояла над грядкой с лейкой. Вечернее солнце все еще ярко сияло в небе, но жар уже спал. Прохладный ветер колыхал листву нескольких вишен, стоявших в стороне у покосившегося забора. В листве пели птицы. Несколько кур рылись между грядок.

– Я сегодня же отдам. Мне на бизнес. Дело свое начинаю. – добавил Егор, не дождавшись никакой реакции. Сорвав с грядки лук, он засунул его себе в рот и стал жевать, с радостью в глазах озираясь по сторонам.

– Что еще за дело? Опять фонари в лесу вешать? – выдохнула старушка, разгибаясь. – С прошлого разу фонарей уже хватило. Все зайцы должно быть посветлу ходят, одни мы во тьме шаримся. Ты бы лучше шел хорошего чего сделал, забор вон еле стоит, гляди того прибьет свалится.

– Да какие зайцы, бабуль. Я говорю, сегодня отдам. С процентами. Стыдно просить, но все же прошу, потому, что знаю, дело выгорит.

– Что выгорит? Вот я и говорю, у тебя что не дело, так что-нибудь выгорит. Опять участковый будет ходить… Весь сахар вылакал.

– Да ничего не выгорит. Это говорят так… Аааа… Я тебя не обману, честно. Ты же знаешь, для меня дело чести, сегодня не отдам, так уж завтра точно. Душу продам, а отдам. Вот если пойдет, я тебе камаз этого сахара привезу, будешь ведрами чай пить.

– Где же столько взять его?

– Да вот найду, где взять. Ты бабуль не сомневайся, у меня все серьезно. Хочешь, крест вот дам.

– Ну что с тобой делать… Раз уж дело…

***

Пройдя по узкой дорожке, проложенной меж кустов и огромной кучей старых кирпичей, Егор вышел на задний двор каменного дома с покатой крышей. Сам дом был выкрашен в яркий фиолетовый цвет. Крышу двора покрывало несколько баннеров. С одного из них Егору улыбалась какая-то выцветшая девушка. На том месте, где должен был находится глаз девушки, валялось старое мотоциклетное колесо. Стена, выходившая в огород, имела маленький, увитый плющом навесик. Солнце только что зашло, и по земле начинал стелиться вечерний туман. Впереди Егора шла полная женщина. Обутыми в галоши ногами она откинула в сторону несколько камней, а потом повернулась к Егору.

– Вот здесь. – Указала женщина пальцем в сторону площадки за домом, огороженной низким заборчиком из жердочек. Вся она была завалена остатками строительного мусора. После этой площадки и заборчика начинался огород с грядками и с одной теплицей.

– Дети играют здесь, а погляди, что творится. – проговорила женщина. Две кошки огорошено смотрели на нее с низенькой, потонувшей в крапиве лавочки. – Думала вырастет сама трава, да что-то не растет. Одна крапива вон везде торчит, да репейники. Ты крапиву-то не выводишь?

– Пока не вывожу, может начну. – ответил Егор, оглядываясь.

– Ну начнешь, так заходи к нам, тут ее вдоволь навыводишься. Так чего тебе еще, свет может провести? Давай фонарь хоть дам, стемнеет сейчас.

– Не нужно, спасибо. – ответил Егор, ставя на землю большой, военный рюкзак. – Траве нужна темнота, в свете нельзя ее растить. Сейчас дождусь, когда стемнеет совсем и начну.

– Ну гляди. Первый раз такое слышу. Лопату может дать еще, или вилы? Вон там, если что, стоят. В углу, под клеенкой.

– Ничего не нужно. Это же не огурцы, чтобы лопатой их сажать. Вы идите, я тут разберусь.

– Ну хорошо, пойду тогда. Ты если чего, кричи, я дома буду.

Дождавшись ухода женщины, Егор согнал с лавки кошек и подтащил к ней свой рюкзак. После он сел на лавку. На улице стремительно темнело. Кусты и низкие деревца тонули в наползающем мраке. Понизу стелилась легкая дымка, от которой веяло прохладой. В небе появлялись звезды. В кронах трех высоких берез, стоявших вдалеке, допевали свои песни птицы. Где-то лаяли собаки. Вдалеке тарахтел трактор. Егор взял из кармана огурец и засунул его в рот, глядя в сторону дотлевающего огня заката.

Дождавшись, когда на дворе стало совершенно темно, Егор достал из рюкзака три пятилитровых бутылки пива. Тут же он открыл одну из них и залпом выпил почти треть.

– Ну, поехали. – пробормотал он, утираясь. – На выход, травушка муравушка.

***

Рано утром, к деревянному дому, в котором жил Егор, подъехал уазик. Верх его был открыт, а на одном боку красовалась вмятина. Проревев мотом и подскочив на валявшемся в траве кирпиче, он резко затормозил у крыльца. Утреннее солнце засверкало в его стеклах. После, из дверей вывалился тощий молодой человек в очках и с коротко стриженными волосами. На нем были шлепанцы, шорты и запачканная краской майка, поверх которой висел увесистый золоченый крест. В лучезарной улыбке его недоставало пары зубов.

– Здрасте, тетя Тань, Егор дома? – бросил он вышедшей на шум из ворот старушке. Она с удивлением посмотрела на него, а потом закрыла за собой дверь и пошла к крыльцу.

– Спит. – проговорила она. – Пьянущий вчера пришел, как шланг. На дело какое-то ходил. До того уж уходился…

– А можете его разбудить, вчера договорились работать с ним ехать.

– Ну не знаю, такой пришел вчера, что теперь до следующего утра не добудишься.