Леший

- Ты что, теперь меня ещё зарплатой укорять станешь? А посчитай, сколько на лечение тёщи потратила? На эти деньги можно было мне новую дублёнку купить. Ещё и на шапку хорошую осталось бы.

- Да ничем я тебя не корю, только прошу – будь с мамой поласковее. Она это заслужила.

- Мне теперь что, перед ней на коленях ползать, что на машину денег добавила? На задних лапках всю оставшуюся жизнь ходить? Извини, моё терпение лопнуло. Вот закончит лечение, на другой же день домой отвезу.

Процедуры в поликлинике были прописаны через день, поэтому утром, как только ребята убежали в школу, а дочь с зятем уехали на работу, Нюра взяла в шкафу тысячу рублей, нашла на столе у ребят листок бумажки.

«Я уехала домой. Спасибо за угощение!». Положила на кухонный столик, оделась и пошла искать автовокзал.

- А вон на тройку садитесь, до самого вокзала и довезёт, – подсказал первый же попавшийся навстречу мужчина.

Повезло и на вокзале. Подошла к кассе за пятнадцать минут до отправления единственного в её сторону автобуса. Пассажиров было мало, знакомых не оказалось, люди молча кутались в одежды, к Нюре с разговорами тоже никто не приставал, и она погрузилась в свои невесёлые мысли.

А какие ещё они могли быть, когда родные люди по сути выгнали её на улицу, когда вот так украдкой пришлось сбежать, чтобы не быть поводом для семейных скандалов?

Нюра ни в чём не винила дочь. Та действительно её любила, сразу же нашла через знакомых хорошего доктора, показала ему мать, тот назначил обследование, а потом лечение. Нюра даже и не подозревала, что за всё это пришлось платить. Не скажи вчера зять, и не подозревала бы, в какую копеечку её падение на крыльце у Матвеевны обошлось. Да что деньги? Права дочь, она-то им сколько давала? А сколько продуктами каждую осень увозили? Тут уж попрекать-то бы и не гоже. Но зять есть зять – чужой человек, хоть и живут уже вместе столько лет. Вон, и свои-то подчас хуже чужих бывают. Так что и на зятя она обиды не держит. Ну, брякнул спьяну лишнее, так ведь и то понять можно. А дочь хорошая, ласковая да обходительная. То и дело спрашивала, чего, мама, ещё надо? А чего ей надо? Одета, обута, сыта, в тепле, и на ласковое слово дочь не скупилась. Внуки не обижали, да и зять никогда косого взгляда себе не позволял. Вот только вчера и высказался. Так и то спьяну.

Нет, не зря говорят – в гостях хорошо, да дома лучше. Приедет сейчас домой, печку затопит, пару дней у Матвеевны поживёт, пока дом прогреется. А потом и в свой угол. Ой, как дома-то хорошо! Зима скоро кончится, весна придёт, зацветёт всё вокруг – любо-дорого!

Ну, начнёт Матвеевна пытать, почто не пожилось в городе, в тепле да сытости, скажет, что соскучилась по ней да по дому своему. А ведь и правда соскучилась!

И так благостно на душе стало! И все мрачные мысли куда-то улетучились. И хоть холодно и тряско было в автобусе, почувствовала такое умиротворение, какого не испытывала давным-давно.

Домой. Домой!

Глава 7. МЕСТЬ

Это надо же было так довести человека, чтобы всегда невозмутимый и добрый старик задумался о мести! Евсей почти до вечера оставался на погосте. Уже догорел и сам дом, и постройки, а он сидел на лавочке возле чужой могилки, погружённый в свои печальные мысли.

В Москву он точно не поедет! Что ему там делать, хоть и у родных людей? Ему простор здешний нужен, ему эта могилка рано умершей первой жены дорога. Уедет к сыну, а кто за могилкой ухаживать станет? Только вот куда теперь податься? Как погорельца, найдут, куда пристроить. Вон, сказывали, при больнице по распоряжению нового губернатора богадельню сделали аккурат для таких стариков, как он. Только он-то не беспомощный, сам за собой ухаживать может, ему нянька не требуется.

И пошёл старик в соседнюю Сосновку, где стояло несколько домов, хозяева которых на зиму уехали к своим родным. Ольгин дом стоял с самого краю. Приходилась Ольга сродной сестрой его Степаниде, потому Евсей часто бывал в этом доме, то и дело, пока сама хозяйка не стала уезжать на зиму к сыну в город, помогал по хозяйству, когда требовалась мужская рука. Знал, где спрятаны ключи от замков на входной двери и в дом.

Отперев двери, занёс охапку дров, затопил русскую печь и лежанку, сходил на колодец за водой. Глубокий колодец не замерзал даже в самые суровые морозы. Журавль даже обрадовался человеку и охотно поклонился длинной шеей, с прикреплённой к ней жердью с металлическим наконечником в виде спирали, на которую надевалась дужка ведра.

В шкафчике нашлось немного заварки, сахар, а на подвешенном к жёрдочке перед устьем печки мешочке, чтобы не добрались мыши, – горсти две ржаных сухарей.

Завтра придётся идти в посёлок выправлять взамен сгоревших вместе с домом документы, оформлять страховку. Пенсия придёт только через неделю, но продавщица его хорошо знает, и отпустит продуктов в долг. А может, в конторе сельского поселения выпишут и какую-то сумму в качестве компенсации за утрату жилья. Хотя вряд ли – дело это канительное. Поди, придётся ещё как-то доказывать, что не сам дом подпалил в корыстных целях.