Леший. Возвращение к Покону

- Енто утром всегда так, - подал голос лесовик. – Людишки на работу едут.

- В поля? – удивился пришелец. – Чего там в энту пору делать-то?

- Не-е. Полей нонче поблизости и не стало вовсе. Фабрики и заводы окрест понастроили. Вот туда и едут. А еще в ямину ту, откуда руду черпают.

- Ежели полей нет, чем же кормится такая тьмуща народа? А скотина где пасется.

- Слыхивал я, владыка, везут хлебушек из заморских стран-государств в обмен на руду да на еще на всякое-разное, что людишки на фабриках-заводах мастерят. А скотина и вовсе у них не пасется, а стоит в стойлах, корма жрет, да вес набирает не по дням, а по часам.

Леший уже привычно мысленно отмахнулся от нового роя вопросов, возникших после объяснения Терентия.

- Где же град-то?

- Дык, вон он, - указал влево лесовик. – Ближе я подходить опасаюсь. Ежели даже анчуток и тараканов… Одна надежа на тебя, владыка Велес.

Леший пропустил мимо ушей, что лесовик вновь назвал его Велесом. Казалось бы, давно настал предел его удивлениям. Однако то, что он увидел, заставило взметнуться брови и опуститься нижнюю челюсть.

Там, откуда несся поток самобеглых карет, высилось нагромождение… Нет, это не замки, дворцы или крепости, и тем более, не избы. Впереди были такие же уродливые безликие строения, как и изба-рожальня. Вот только поверхов в них, судя по рядам окон, раза в два, а то и в три, и в четыре больше. Это ж каждый такой домина словно муравейник. А их вона сколько! И Леший каким-то чутьем осознавал, что видит лишь краешек великого града. Когда лесовик твердил о тьме тьмущей, проживающего в граде народе, пришелец и не подозревал, насколько тьмущая та тьма окажется…

Опасливо косясь на проносящихся мимо отвратно смердящих монстров, Леший зашагал к городу по обочине дороги. Лесовик шуршал по кустам, не решаясь выйти на открытое пространство.

- Не гневайся, владыка, - взмолился Терентий, когда до первых людских строений осталось не более пары сотни шагов, - не могу я тебя сопровождать. Ибо ведаешь сам, что не дадено мне свой лес покидать, - и уже еле слышно добавил: - Иначе еще полвека назад убег бы подальше от энтих краев.

Леший лишь отмахнулся от лесовика, позволяя ему остаться.

- Накинул бы морок, владыка, - крикнул тот напоследок.

Пришелец и сам заметил, что люди из проезжающих машин – так лесовик назвал самобеглые кареты – смотрели на него с излишним любопытством. Да и встреченная им ранее троица, которую он принял за скоморохов, тоже сразу обратила внимание на его одеяние. Однако рядиться, словно заморский попугай, Лешему претило. Потому он просто накинул морок невидимости, исчезнув с глаз людских.

Водитель светло-серой Хонды, с интересом смотревший на бредущего вдоль дороги босого высокого блондина, одетого в какие-то лохмотья, ошарашенно вытаращил глаза, когда тот вдруг исчез, будто растворившись в воздухе. Продолжая пялиться на то место, где только что был блондин, водитель от изумления перестал следить за дорогой, и лишь в последний миг нажал на тормоза, однако, все же врезался с приличной силой в остановившийся Матис, водитель которого – пышнотелая крашеная блондинка – так же заметила исчезновение странного пешехода и от неожиданности надавила на педаль тормоза. Водитель врезавшейся в Хонду Калины исчезновение пешехода не видел, он просто задумался. Так же были погружены в собственные мысли и водители еще пяти поцеловавших друг друга в зад автомобилей. Лишь парень на дребезжащей Ладе – семерке цвета «баклажан» вовремя отвернул руль, и его «ласточка», слетев с трассы, с хрустом вломилась в густой подлесок.

Остановившись, чтобы пропустить влетающую в кусты машину, Леший с непониманием смотрел на автомобильную «свадьбу», запрудившую дорогу. Он хотел было окликнуть Терентия, чтобы тот растолковал ситуацию, но того уже и след простыл. Почесав затылок, пришелец продолжил путь.

Вот по правую сторону дороги, противоположную от той, по которой шел Леший, лес закончился. Владыка увидел большое прямоугольное здание, воздвигнутое из стекла и металла. Крыши на нем, как и на всех других, высившихся за ним, то ли не было, то ли она была плоская, без скатов и коньков. Наверху стояли большие, в человеческий рост, но словно вырубленные из цельного рубина, буквицы, из коих слагалось слово «КАРУСЕЛЬ». Ниже, над окнами верхнего поверха, было натянуто множество ярких полотен с непонятными для пришельца словесами и образами. Перед зданием простиралась огромная площадь, малая часть которой заполнена стоящими рядами, словно в стойле, самобеглыми каретами.