Леший выходит на связь

А хлынули белогвардейцы лавиной к подводам — с подвод в упор затрещали дружные выстрелы. Кто только мог из раненых взять оружие, тот и хватал карабин, винтовку, наган и бесстрашно палил по врагу. И молодой хакас с рваным боком, а звали его Сыхда Кирбижеков, убил в той стычке шестерых. И как только стрелять умудрялся — лежал-то он на спине.

Но сила у белых была большая. И неизвестно, чем бы закончился этот неравный бой, не подойди к обозу партизанская подмога. Сам Щетинкин лихо рубился, валил, врагов направо и налево — ух и яр был, — а узнал про подвиг Сыхды — расцеловал, как водится, в губы обескровленного, еле живого парня и приказал партизанским лекарям получше ухаживать за Сыхдой и вылечить, поставить на ноги славного героя во что бы то ни стало.

Потом, когда завалили землю снега и ледяная овчина укрыла реки, Сыхда у походного костра распрощался с друзьями-партизанами, сел верхом на доброго коня, подаренного ему все тем же Щетинкиным, и подался в родные края, спрятав под чепрак свой боевой карабин. А еще был у него офицерский маузер — на тот случай, если по пути вдруг да придется столкнуться с белыми. Много их, мелких колчаковских отрядов и банд, голодных и оборванных, ходило тогда по сибирским селам. А домой приедет красный боец Сыхда — сдаст оружие советской власти, оно скотоводу совсем ни к чему.

Однако далеко не доехал он до родного улуса, почти двести километров. Подрядился батрачить у шибко богатого кулака в приенисейской деревне Копены, а про рану свою придумал нехитрую историю, что, дескать, оплошал на охоте; споткнулся в валежнике, стукнул прикладом ружья о землю, оно и жахнуло. Вроде бы поверили деревенские.

Так вот и жил, со скотом управлялся, сено возил. И однажды усталый шел с заимки в деревню. Шел накатанным зимником, обдумывая свое не очень устроенное житье, размышлял, как уйдет от кулака и вступит в коммуну. Тогда неподалеку была первая в тех краях коммуна «Сибирская пчелка». Действительно, коммунаров было в ней, что пчел в улье, и председательствовал там знакомый Сыхде мужик, тоже красный партизан из армии Щетинкина.

Но тут, откуда ни возьмись, появились в открытой степи двое конных в черненых полушубках. Выхватили сабли, в азарте угрожающе машут ими над головами, кричат матерно, во всю глотку, догоняют. Сыхда напугался, хотел бросить в снег маузер, спрятанный под полою овчинной шубы, да понял, что бросать поздно: заметят — убьют. А не схоронишь оружие, непременно станут обыскивать, найдут — тоже смерть. Выхода вроде бы не было. И потому весь сжался Сыхда и покрепче стиснул за пазухой рубчатую рукоять маузера.

— Чего ты там держишь? — осаживая заиндевелого на морозце, широкогрудого коня, гаркнул первым подскочивший к Сыхде казак. На усатом лице недобро глядели глубоко запавшие глаза.

— Золото из-под коровы.

Другой, не доверяя сабле или не желая ее пачкать, рвал с плеча драгунскую винтовку. По всему было видно — шутить не любит. Злобствовали тогда казаки в тайге и в степи, им ничего не стоило застрелить или зарубить подвернувшегося под руку человека. И стало Сыхде понятно, что надежда на спасение невелика и что уже не разминуться ему с казаками — кому-то остаться лежать здесь, на завьюженной, стылой постели.

А первый казак уже занес саблю над головой Сыхды. И, возбужденный смертельной опасностью, Сыхда, не раздумывая, рывком отвернул заиндевевшую полу шубы и выстрелил в конных дважды. Казаки, как по команде, замертво попадали с седел, даже не вскрикнули перед кончиной, не застонали.

«Что делать теперь буду? — озираясь, в полном недоумении подумал он. — Казаки вроде бы копенские, худо мое дело».

Освободил Сыхда нога казаков от стремян, оттащил покойников с дороги в сугроб, присыпал снегом, чтобы скоро их не нашли. Ничего не взял у них Сыхда, кроме оружия да еще сытых коней, снова огляделся, вскочил в седло и к утру следующего дня был уже в Абакане. Долго искал самого большого начальника, их оказалось здесь много, пока не добрался до чекиста Рудакова, а тот в заботах, вроде бы и не рад Сыхде.

— Как я тебе могу поверить? — со вздохом спросил Рудаков, выслушав очень уж подробный, обстоятельный рассказ Сыхды. — Документов у тебя никаких, свидетелей, что ты побил казаков, тоже нет.

— Вот тебе две винтовки, вот тебе две шашки и наган. Забирай двух бегунцов.

— Это не доказательство. Тебя к нам могли подослать.

— Кто мог? Зачем так говоришь? — закипятился, замахал руками Сыхда. — Мне не веришь, у Щетинкина спроси, кому он лошадь дарил, быструю, пегую!

— Щетинкин коней дарил многим, — Рудаков пристально глядел на хакаса, все-таки заинтересовался им. — Оружие я, конечно, возьму, а тебя — нет.

— Почему — нет? — рванулся к нему Сыхда, кровь бросилась ему в лицо. Его злил, как ему казалось, равнодушный тон Рудакова.

— Потому что я тебя не знаю, кто ты есть.

— И я тебя не знаю! — вскричал Сыхда и резко отвернулся к двери. Нет, не на такую встречу рассчитывал он, едучи в Абакан. Думал, что его здесь похвалят, возьмут на службу.