Леся и Рус

— Па-па… — повторяет, обнимая меня за шею и спустя удар сердца ныряет в мои объятия. Прижимаю ее к себе бережно, помня о ранах на ее худенькой спине, глажу по растрепавшимся волосам и закусываю губу, потому что боль дробит внутренности и отчаяние растекается по венам. Даже демоны и те заткнулись, усравшись того дикого, что росло и ширилось с каждым рваным вдохом.

— Я здесь, звездочка. Здесь. И я никому тебя не отдам, слышишь?

Богдана тихонько всхлипывает.

Сглатываю противный комок, отрываю от себя дочку и заглядываю в ее влажные зеленые глаза. Только в глаза, потому что видеть ее исцарапанное лицо выше моих сил. Сорвусь к чертям, и тогда даже чудо не спасет ублюдка Воронцова.

— Звездочка, знакомься, это Даша, — говорю, когда Крушинина обходит диван и приседает рядом с нами. Улыбается так тепло, словно моя девочка ей самая родная. Мысленно ставлю зарубку ее профессионализму. Богдана напрягается, еще сильнее льнет ко мне. — Не бойся, она хорошая. Даша врач и приехала, чтобы посмотреть...твои раны. Ей нужно их посмотреть. А я буду рядом, договорились?

Богдана кивает и позволяет Даше себя осмотреть. Та все делает быстро и аккуратно, напевая под нос какую-то детскую песенку. И ее веселый мотивчик расслабляет Богдану. По крайней мере, она не шарахается от каждого прикосновения, пока Даша обрабатывает ссадины и царапины.

— Ну вот, — улыбается обескураживающе. И кажется не намного старше моей двенадцатилетней дочери. Такая светлая и открытая, словно кто-то щедро одарил ее нежностью. Не удивлюсь, если детишки ее просто обожают, а она таскает домой всяких бездомных котов и собак. И не замечаю, как сам улыбаюсь. — И совсем ничего страшного, правда?

Складывает сумку, из которой доставала вату и какую-то мазь.

— Ты не против, если я еще приду? — спрашивает у Богданы. Та качает головой — она не против. — Вот и славно, — подмигивает игриво, хотя ситуация совсем не располагает к веселью. Но она...детский врач и умело сглаживает острые углы повисшего над нами отчаяния. — А сейчас отдыхай, а мы с твоим папой чуток поболтаем. Отпустишь его?

Она отпускает нехотя, глядя на меня с такой надеждой, что сердце со всей дури врезается в ребра, разламывая их к чертям собачьим. Невольно тру грудь. Целую свою малышку в кончик носа, укутываю в одеяло, подсунув под бок урчащую Кляксу, и выхожу на кухню, где Алекс уже сварил всем кофе. Сам сидит на подоконнике. Даша устроилась за столом. А я подпираю плечом дверной откос, оставляя в поле зрения открытую в гостиную дверь.

— Девочку нужно везти в больницу, — нарушает тишину Даша. — И чем быстрее, тем лучше. Я не знаю, что произошло, но… — вскидывает голову, прожигая меня насквозь яростью в потемневшем взгляде. Такой чистой и разрушительной, что меня покачивает от силы тайфуна в ее глазах. — Как вы могли? Какой же вы отец? Убила бы…

— Даша, — обрывает ее Алекс.

А я принимаю каждое слово этой колючей девчонки. Такой искренней, живой и откровенной, что у меня внутри все леденеет. Она права. Сто тысяч раз права. И даже тот факт, что еще месяц назад я даже не подозревал о существовании дочки — меня не оправдывает. Я ее отец, даже если по закону — это не так. Отец и я позволил случиться всему этому дерьму.

— Мне нужно сообщить в соцслужбы...А вы...вас…

— Даша! — рявкает Алекс. — Рус, кто эта девочка?

— Я же сказал: моя дочь.

— Какая нахер дочь, Руслан? — не сдерживается Алекс. — Месяц назад не было никакой дочери, — отмечаю, как резко оборачивается на него Даша и смотрит растерянно.

— А теперь есть. Что нужно в больницу?

Даша перечисляет на автомате: тапочки, пижама, зубная паста, щетка, полотенце….

— Хорошо. Я все куплю.

— У вас нет ее вещей? — настораживается Крушинина.

Качаю головой. И документов нет, черт.

— Может, вы объясните, в чем дело?

— Сам хочу знать, — подливает масла в огонь Алекс.

Но я игнорирую их попытки меня допросить.

— Раны на теле Богданы, — говорю сухо, и горло нещадно дерет, потому что хочется орать и крушить все подряд, а я держу себя в кулаках спокойствия. Знаю, мой срыв никому не поможет. — Это от стекла?

— Скорее всего, — быстро соглашается Даша. — Она словно на что-то упала. Они неглубокие, но ее общее состояние очень поганое. И психолог ей бы не помешал. У нас в центре…

— Психолог будет, — перебиваю.

— У нас отличные специалисты, — возражает Даша.

— Да мне насрать. Будет так, как говорю я, или валите отсюда нахрен.

— Девочке нужна специализированная помощь…

— В вашем центре, я не против, — договариваю за нее. — Но психолог будет мой.

Крушинина сдается быстро, здраво рассудив, что спорить бессмысленно и чем быстрее придем к общему знаменателю, тем лучше для Богданы.

— Вот и славно. Дайте мне десять минут.

Глава восьмая: Рус

Я за тебя говорю «Спасибо!».

И в мире нет ничего важнее…

Егор Крид «Папина дочка»