Леся и Рус

— Позвоните мне, как решитесь. Я готова заплатить любую цену, какую назовете.

И ушла, оставив за собой шлейф тонкого цитрусового аромата. Глянул на профессора, который уже не на шутку встревожился. Неужели так хреново выгляжу?

— Зачем ей картины? — спросил у профессора, опустившись обратно на стул, а у самого кости плавятся от боли. И все внутри рвется...куда?

— Ты талантливый художник, Руслан. Я тебе не раз говорил об этом.

Да, говорил. С десяти лет, когда пришел ко мне в палату, чтобы выяснить, я ли убил своего отца. Благодаря ему же замяли дело и меня не заперли в психушке до совершеннолетия. Он же опекал меня и потом. Сейчас я знал, что ему ежемесячно приходилось докладывать ментам о том, что я не опасен для общества. А тогда он просто учил меня всему, что я знаю и умею.

— Зачем ей именно эти картины?

Картины, на которых только моя Земляничка. Но профессор лишь пожал плечами.

— Кто она, Руслан? Та девочка, что на картинах.

И всегда оставался единственным человеком, который встанет на мою сторону, даже если я убью сотню человек.

— Она мое все, — ответил, не задумываясь. И боль врезалась хуком под ребра. Ксанка… — Простите, профессор, но мне надо…

— Береги ее, Руслан, — улыбнулся, пожав руку.

Я летел как ненормальный. Седьмой этаж, не дожидаясь лифт, перепрыгивая через ступеньки, послав нахрен нарастающую боль. Вдавил кнопку звонка. Еще и еще, пока не услышал треск прокручиваемого замка. Ладонью уперся в стену, глаза закрыл, успокаиваясь. Только...не отпускало. А когда на пороге появилась Ольга, жена Леньки Костромина с черной лентой в волосах, мир растерял краски.

— Руслан, проходи… — отступила вглубь квартиры, приглашая.

Качнул головой.

— Ксанка где?

И тут же поймал на себе непонимающий взгляд. Сжал кулак. Дурак. По привычке назвал Земляничку так, как только я и звал.

— Леся...Мне нужна Леся. Она дома?

Но требовательный голос ребенка нас перебил. Ольга рванула в комнату, а я вошел и замер в дверях кухни. На столе, перевитая траурной лентой, стояла фотография Леньки, брата моей Ксаны. И горящая свеча рядом.

— Когда? — спросил у вернувшейся Ольги. На руках она качала годовалого мальца. — Привет, Данюха, — улыбнулся мальчугану и отступил на шаг, ища опоры. Потому что тварь внутри сделала подсечку, ломая колени. Выдохнул, чувствуя, что еще немного и лицевые мышцы лопнут от напряжения. Данюха улыбался в ответ, своей непосредственностью помогая матери не утонуть в черном горе. А меня колотило так, словно внутри персональное цунами бушевало. Лишь нацепленная на рожу улыбка не позволяла вырваться наружу всему тому, что меня ломало.

— Через два дня похороны.

— А почему ты одна? — это действительно странно, потому что у Лени есть друзья. Настоящие, которые и в огонь, и  в воду. И сейчас они должны быть рядом с безутешной вдовой, разве нет? Если только...Мотаю головой, отгоняя дрянные мысли, не давая им и шанса, иначе сдохну. — Где Игнат?

— Они не знают. Что, Данечка? — улыбнулась сыну, когда тот потянул за край черной ленты в ее волосах. — У Сережи сегодня свадьба, — говорила, позволяя сыну стянуть ленту. — Они все там...празднуют.

— А ты, значит, одна здесь, да?

Подыхаешь от боли один на один с горем. Херня какая-то.

— С Даней, — и снова улыбнулась, поцеловала макушку сына, занятого новой игрушкой. — Леся была, но умчалась куда-то. Нам когда позвонили, она и…

Дальше я не слушал.

Пока ловил частника, пока уговаривал его меня отвезти, меня рвало на куски, как будто внутрь засунули вулкан. И он оживал со скоростью одного раза в минуту, погребая под слоем огня и камня мое нутро. Снова и снова. И я  почти не дышу, когда влетаю в ресторан в самый разгар танца молодоженов. Ищу взглядом Ксанку и не нахожу. Охранник останавливает у столиков с гостями.

— Рыжая девушка, двадцать лет, невысокая.  Была? — выстреливаю вопросом. Охранник говорит что—то вроде, что он не запоминает, но когда я показываю фото — говорит, что такой не было.

Не было...это хорошо или нет? И если ее не было в ресторане, то где она? Выхожу на улицу под ливень. Задираю голову, подставляя лицо колким каплям и пытаюсь понять, где может быть моя Земляничка? Куда она могла пойти, уверенная, что все потеряла?

И напрашивается только один ответ, который мне нихрена не нравится.

— А ты чего не празднике? — мужик появился со стороны парковки. В кожаные, со шлемом на согнутой в локте руке. И это в такой дождь. Смертник, мать его.

— А ты? — спрашиваю на автомате, воскрешая в памяти все места, где мы были с Ксанкой вдвоем. И понимаю, что таких и нет почти. Херовая была идея играть в тайных любовников.

— А я друга привез хоронить, — его голос сипит, как после простуды.

У него лысый череп и расписанная шрамами рожа. Видок такой, словно он только что выбрался из преисподней.

— Друга, говоришь, привез хоронить?

Кивок.

— А тут ты что забыл?

— А тут мои друзья. Свадьбу гуляют, — усмехнулся точь-в-точь, как Ксанка. Похоже, я совсем рехнулся или…

— Руслан Огнев.

— Алекс Туманов.