Леся и Рус

— Да мне, собственно, и не надо. Стоит только передать снимки… — вот так, правильно Леся, выключай женщину и включай адвоката, — избитой девочки знакомому независимому журналисту и твоя карьера в политике окажется в полной...ну ты сам знаешь, где. А если ещё подкрепить это свидетелями и старым делом…

— Что ты хочешь? — парадоксально, но это всегда действует. Таким засранцам карьера всегда дороже всего. Не поэтому ли он запер Богдану в четырех стенах и не хотел показывать миру? Эгоистичный ублюдок.

— Забирай своих цепных псов и проваливай. Оставим наши игры за пределами больницы, — и подальше от Богданы, которой и так досталось из-за всех нас.

Он не колеблется, просто набирает номер, говорит несколько коротких фраз и уходит. Через минуту клинику покидает следак, бывший напарник Роднянского, и парочка амбалов-охранников. Садятся в машины, уезжают. А Воронцов даже не обеспокоился, куда его жена делась.

— Лихо ты его скрутила, — низкий простуженный голос заставляет подпрыгнуть на месте и развернуться на сто восемьдесят градусов.

Передо мной высокий блондин в офисных брюках и футболке, дорогих очках, прочесавших волосы на макушке и довольной ухмылкой на идеальных губах. Ах да, у него ещё виски выбриты и на них выбиты иероглифы. Что ж они все с татухами. Сначала Руслан, теперь вот этот плейбой. Невольно переступаю ногами и засовываю руку в карман, почесать бедро, которое снова зудит.

— Мы знакомы? — пытаюсь вспомнить его лицо, но тщетно. Нигде его не встречала совершенно точно.

— Я с тобой — да, ты со мной нет. Пока, — и протягивает мне руку, опоясанную ремешком дорогого хронометра, с узкой ладонью пианиста. — Марк Котов. Друг твоего мужа и психолог вашей дочери.

Богдана

Глава четырнадцатая: Рус.

Все как всегда не то…

Не могу больше врать…

Сергей Бабкин «Никогда никому»

Покорная Ксанка — это что-то новенькое. И меня это пугает не по-детски, но разбираться некогда совершенно, потому что есть проблемы поважнее. Я и так задержался, пока «нырял» в прошлое. Алекс, конечно, оборону держит. Даже Марка вызвонил, чтобы Богдане не так страшно было, да и вообще Котов нянька знатная, дети от него не отлипают.

Встряхиваю головой, торопливо поднимаюсь на четвертый этаж и сразу же нарываюсь на двоих амбалов, оккупировавших лифт. Хорошо, что я по лестнице — тороплюсь.

— Руслан Огнев? — худой мужик в сером пиджаке отлипает от поста медсестры и шагает мне навстречу, а в дальнем краю коридора маячит смутно-знакомая фигура. Снова мужская. И мои демоны тут же рвут ошейники, тянут меня вперед. И я впервые за долгое время поддаюсь им и иду вперед, не обращая внимания на серый пиджак, который пытается меня остановить. Но я отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. Не до него. Ему не нравится, чувствую его злость позвоночником. Плевать. Там, впереди, опасность для моей дочери и я не могу ее игнорировать.

Кто-то окликает. Но довольный рык демонов, предвкушающих свежую кровь, рвет барабанные перепонки. Мужик впереди отвлекается от разговора с врачом, смотрит на меня, и на дне его светлых глаз я вижу страх. Мне нравится это чувство. Оно подпитывает мою ярость, расцвечивает алыми красками фантазию, в которой я буквально расчленяю этого урода. Но в память врезается запах молока и свежей выпечки, глаза цвета весенней зелени и робкая улыбка маленькой рыжей девочки. Замираю в шаге от Воронцова, невольно подавшегося назад. Выдыхаю, спиной ощущая, как застывает за ней серый пиджак.

— Руслан Андреевич, — хмурится доктор, — объясните, пожалуйста, что происходит?

— Виталий Юрьевич, — не отпуская взгляд Воронцова, напичканный эмоциями под завязку и одна из них — помесь страха и торжества. Думает, правда на его стороне. Черта с два. — Как Богдана?

— Все хорошо, — врач улыбается, — у нее там такая компания, обзавидуешься.

— Вот и отлично. А с остальным я разберусь.

— Да уж будьте любезны, а то…

— Виталий Юрьевич, — зовет от поста медсестра, — вас к телефону.

Врач уходит, а из-за спины выходит серый пиджак.

— Что же вы бегаете, Руслан Андреевич?

Я даже не удосуживаю его взглядом. Неинтересно. Мне нужно скорее разобраться с Воронцовым и избавить мою дочь от очередного травмирующего фактора. Пожалуй, самого главного.

— Где моя дочь, ты… — Воронцов делает шаг ко мне в попытке схватить за грудки, но серый пиджак вклинивается между нами.

— Дмитрий Яковлевич, не горячитесь…

— Значит, так, господа. Полагаю, вам здесь не место.

— Давайте…

— Не давайте, — перебиваю и серому пиджаку это явно не по душе. — Я прекрасно знаю, зачем вы здесь. Желаете арестовать меня за похищение собственной дочери? Только сперва давайте проясним, кто кого похитил.

— Что? — ревет Воронцов и снова делает попытку на меня наброситься. На этот раз более удачную, что приходится увернуться из-под точного удара в челюсть.