Леся и Рус

Второй этаж. Белая дверь, расписанная витиеватыми узорами, точными отражениями написанных на спине. Кладу пальцы на длинную ручку, опускаю ее. Тихий щелчок, скрип и дверь впускает меня в мир, расписанный яркими красками гуаши и фантазии. Переступаю порог, не отпуская ручку. Она держит меня в этом черно-белом мире, где все предельно ясно. Где я точно знаю, кто плохой, а кто хороший. Где нет полутонов и правда не упакована в яркую обертку лжи.

Но мир за порогом моей спальни в отчем доме утягивает в водоворот драконов, принцесс и эльфов. И я не замечаю, как дверь с тихим шорохом закрывается за спиной, а я сажусь на шерстяной ковер, скрестив ноги, и ныряю с головой в волшебство, сотворенное на стенах юным мечтателем Русланом Огневым. Скольжу по стеблям причудливых растений, парю на шипастой спине изумрудного дракона, ныряю в бурлящий водопад и захватываю в плен нежный рот принцессы, что смотрит на меня глазами цвета весенней травы.

— Что за херня? — спрашиваю у дома, прикипев взглядом к той, что небрежными мазками написана в самом центре композиции: глазищи в поллица, смешные хвосты и рыжие веснушки на вздернутом носике. Поцелованная солнцем. Не такая как все. Чужеземка. Моя...чужая... — Что это, блядь, за херня, а?

— Мяу, — удивленно отвечает мне Клякса.

Смотрю на сытую кошку и понимаю, что нихера не понимаю. Даже мой мозг не может справиться с тем, что видит. А я ненавижу чего-то не понимать. Отвык. Поэтому достаю из кармана куртки телефон, набираю номер.

— Ты уже вернулся? — без приветствия спрашивает тот единственный, кто может мне помочь.

— И тебе здравствуй, Сварог, — усмехаюсь. Тот что-то мычит в ответ, а следом слышится какая-то возня и детский смех. Выдыхаю рвано, отчего-то затаив дыхание, прислушиваясь.

— Прости, — через несколько минут отвечает Сварог. — Шнурки завязывал сыну. Так ты уже вернулся?

— Да, буквально пару часов назад.

— Когда к нам? Юлька соскучилась жутко. Все-таки три года не виделись.

— Не знаю, Сварог. Но подарки Мартышке привез, — при мысли о племяннице тепло растекается в груди. И я снова лыблюсь, как полный придурок. — Все, как просила.

— Балуешь ты ее, Огнев. Ох, как балуешь, — журит Сварог. Но я пропускаю эти слова мимо ушей.

— Слушай, — Клякса запрыгивает мне на колени, ластится и я поглаживаю ее за ухом. А она только и рада. Тарахтит как трактор. — Ты говорил, знаешь первоклассного сыщика. Дашь номерок?

— Без проблем, — а спустя вдох-выдох. — У тебя все в порядке?

— Жить буду. Хочу разыскать кое-кого.

— Рус? — напрягается Сварог. Всегда чуял вранье, как хищник добычу. Но сейчас я не вру, а просто не договариваю. Не за чем другу знать всю правду, которая сейчас скорее сойдет за бред психа, коим я, по сути, и являюсь. Даже справка есть.

— Я же сказал: просто найти старого друга. Поможешь?

Помог. Скидывает номер эсэмской. Глеб Рощин. И я тут же набираю его. После коротких формальностей излагаю суть заказа.

— Мне нужно выяснить личности моих соседей.

Называю адрес.

— И все? — удивляется Рощин.

— Нет. Я хочу знать о них все: когда родились, в какой садик ходили, кем являются друг другу. И самое главное, мне нужно знать, откуда у них ребенок. Девочка, лет двенадцать. Аутистка.

— Я так понимаю, последний пункт — самый важный, — он не спрашивает, просто констатирует факт и больше никаких вопросов.

— Как будут результаты — я позвоню.

Рощин перезванивает через неделю. За это время я успеваю вычистить от пыли дом, а Клякса оселиться на новом диване; познакомиться с Богданой, которая каждое утро приносит мне Кляксу, шляющуюся где-то по ночам, и отправить посылку из прошлого. Когда звонит Глеб, я как раз собираюсь на важную встречу.

Он не отчитывается по всем пунктам, а говорит то, что мне важнее всего. Действительно, профи. И отменный психолог.

— Дмитрий Воронцов и Ангелина Юлаева. Он — банкир. Она — модель и его вторая жена. Девочку зовут Богдана Воронцова. Ей двенадцать, диагноз поставили пять лет назад, когда у нее на глазах мать вскрыла себе вены. Но самое интересное другое. Воронцовы удочерили Богдану и забрали ту буквально из роддома. Биологическая мать отказалась от нее.

— А кто биологическая мать, ты выяснил? — неожиданно просевшим голосом, потому что до чертиков страшно услышать в ответ. Впервые страшно за последние десять лет. И мои персональные демоны подняли уродливые морды, предвкушая самое интересное действо. Рванули цепи так сильно, что я слышу их лязг. Он оглушает, и только поэтому я не сразу понимаю, что отвечает Глеб.

— Повтори, — прошу, слыша радостные вопли демонов, которых, я думал, приручил еще в психушке.

— Александра Лилина, — повторяет Глеб, и я отпускаю демонов на свободу, потому что эта женщина —  мой личный приговор.

Глава третья: Рус.

В комнате темно cлишком, слишком...

Много пустоты, я стал лишним.

Григорий Лепс, Ирина Аллегрова «Я тебе не верю»

Тринадцать лет назад.