Лесная быль. Рассказы и повести

Пока мухоловки охотились, кукушонок совершил своё первое чёрное дело — он подлез под одного птенчика и, придерживая его раскоряченными голыми крылышками на своей вогнутой, как лоточек, спине, подполз к краю гнезда и рывком скинул братца вниз, на землю. Тот попищал немного и затих. Родителям было не до счёта: они наспех покормили оставшихся детей и скорей, скорей — за новыми мошками и червяками. А слепой уродец времени не терял: вернувшихся мухоловок теперь встретили уже только три раскрытых рта. И, наконец, в гнезде остался один кукушонок. Крошечным мухоловкам по-прежнему было не до счёта: ведь надо кормить прожорливого сына. Они засовывали добычу в единственный раскрывающийся им навстречу крикливый рот и мчались за новой порцией еды. А кукушонок ел за пятерых и рос как на дрожжах. Да ему и надо было торопиться: ведь у огромной, по сравнению с мухоловкой, кукушки яйцо весит всего три грамма — почти как яйцо мухоловки, а до осени птенчику надо успеть вырасти в настоящую взрослую кукушку. Он и старался. Скоро кукушонок занял всё гнездо, потом ему и там стало тесно. Он перебрался на ветку над гнездом и оттуда продолжал орать, требуя еды. Теперь родители-мухоловки садились ему прямо на спину, он поворачивал голову и получал муху или червяка прямо в огромный разинутый рот.

Птенец не спешил начинать летать и охотиться самостоятельно. Но его неожиданно поторопили. И вот как это случилось.

В то утро мама-мухоловка, по обыкновению опустившись на спину своего приёмыша, стала кормить его вкусным завтраком. И вдруг кусты зашевелились. Из-за них осторожно высунулись две мальчишеские головы.

— Сенька, — прошептал один мальчуган, что был побольше, в синей рубашке. — Сенька, гляди, что же делается-то?

— Гляжу, — отвечал другой, маленький и кудрявый, так же тихо. — Рот разинул, съест её сейчас, съест! Колька, ой!

Но Колька поспешно схватил его за руку.

— Тише ты! Не видишь? Червяка она ему сунула. В пасть. А он проглотил. Да гляди, никак другая летит. Опять червяка, несёт. И того слопал. Ну и обжора! Мать она ему, что ли? Да чего она такая махонькая?

— Поймаем! — зашептал Сенька и быстро сдёрнул с головы старенькую кепку. — Летать ещё не научился. Заходи вон туда, накроем. Живо!

Обе мухоловки, почуяв опасность, взвились над своим бестолковым детищем. Они кидались к нему и вновь отлетали, манили за собой, подальше от страшной опасности. А кукушонок только с удивлением таращился: чего это они так расходились?

Но тут ловко брошенная кепка чуть не сбила его с ветки. Он зашатался. Чтобы удержаться, широко раскрыл крылья, взмахнул ими и… вдруг они снесли его с знакомой ветки и понесли прямо через поляну. Мальчишки с криком и смехом мчались за ним, а крылья продолжали нести его всё дальше и дальше по просеке. Наконец, кукушонок наткнулся на ветку какого-то дерева и вскарабкался на неё, обессиленный, задыхающийся. Мальчишки давно отстали. Жалобные крики, приёмных родителей умолкли вдали. Он был один, ему было страшно и очень, очень хотелось есть.

Кукушонок отдышался, прислушался и жалобно крикнул. Открыл рот пошире и… ничего, ни мушки, ни червяка в нём не оказалось. Что же делать?

Вдруг что-то неприятно защекотало ему пальцы. Кукушонок наклонился к ветке, посмотрел с удивлением. Большая мохнатая гусеница не спеша перелезла через пальцы одной его ноги и теперь добиралась до другой. Такими огромными червяками родители его никогда не угощали. Кукушонок посмотрел на него уже внимательнее, хотел отдёрнуть ногу и вдруг, сам не понимая, как это вышло, клюнул, и… гусеница шершавым комочком проскользнула ему в горло. Он осмотрелся. Родителей не видно, как же она ему в рот попала? А вот другая, и опять лезет по пальцам. Эта мохнатая незнакомка отправилась в желудок голодного кукушонка гораздо быстрее, а третью он и вовсе не стал разглядывать — цап и готово, благо их тут оказалось уйма, только хватай да глотай.

Кукушонок не знал, что учёные давно подсчитали аппетит взрослой кукушки: до ста гусениц в час. Собственный желудок подсказывал ему: «Действуй!» И он действовал, пока не почувствовал, что набит едой по самое горло, следующей гусенице уже не хватит места.

О заботливых родителях он не вспоминал.

А они? А они, потеряв единственного сына, вернулись к осиротевшему гнезду, покружились над ним, погоревали. Но пустое гнездо теперь ни о чём не просило, никто не встречал их жалобным криком. И мухоловки быстро утешились, занялись своими делами. Надо было отдохнуть от родительских хлопот да понемножку начинать готовиться к дальнему перелёту в южные страны. Лететь вместе со всеми мухоловками лучше, чем в одиночку. И потому парочки мухоловок уже начинали собираться в стайки для трудного пути через сушу и море в жаркую Африку. Воспоминание о кукушонке давно угасло в маленьких головках.

А кукушонок тем временем вырос в настоящую кукушку и начал жить самостоятельно.

А что случилось с матерью-кукушкой после того, как она так удачно пристроила своё первое яичко?