Лесная дорога

– А если без приказа? Прицепили бы нож и попутно посрезали бы ухабы…

– Чудак! Нож – это ж государственное имущество. Его просто не возьмешь! Порядок заведен!

– Какой же это порядок?! – указываю я на ухабы.

– Ничего, проехать можно… Конечно, без привычки трудновато… Ежели голова слабая насчет качки. А привыкнешь – ничего. Зимой-то еще благодать. Вот уж летом – не прыгнешь.

Говорит об этом Попков вроде бы и с радостью, словно ему доставляет удовольствие ежедневно нырять по этим выбоинам.

На одном из крутых поворотов, посреди самой дороги, стоит ясень, в наезженном прогале намертво села машина, груженная какими-то бочками. Мы еле выбираемся из месива новой колеи, вылезаем из кабины, осматриваем место аварии. Машина карданом сидит на пне, рядом валяются рассыпанные передние рессоры.

– Крепко сел… – удовлетворенно замечает Попков. – Теперь без домкрата его и трактором не стащишь.

– Неужели трудно срубить этот пенек?

– А зачем? Проехать можно. В лесу пеньков много… Что ж теперь? Ты их и будешь всех рубить?

– Так пень-то посреди дороги стоит!

– Возьми да объехай… Кто тебя на него толкает?

Мы усаживаемся в свою машину и едем дальше.

– Я вот тоже один раз на пенек сел, – сказал шофер. – Ночь, зима… Крутился я, крутился возле машины, взял да и лег в кабинке. И вот слышу, будто во сне, трубы играют, а очнуться не могу никак. Потом вроде меня несут на носилках санитары, и пение кругом… А это, оказывается, проезжий шофер меня вытаскивал из кабинки и матерился. Чуть не замерз. Еле очухался…

Он ловко, орудуя одной рукой, достал папироску, зажег спичку и прикурил; второй рукой держал баранку и правил, не сбавляя скорости!

– Зимой у нас рай. Хоть плохая, да есть дорога. Вот с весны и такой не будет. Здесь только пеший да верховой и проберется.

– Сколько же лет здешнему леспромхозу?

– Да уж больше двадцати лет.

– И все без дороги?

– Лет пять назад начали было строить. Да вон, видите просеку? Под дорогу делали.

Эту просеку я заметил раньше, она тянется от самого Трухачева.

– И далеко ее прорубили?

– Аж до Бурлита… Километров на двадцать пять, – отвечает Попков. – И кюветы под дорогу прорезали… Делов наделали тут, да все и бросили.

Проскочив одну из проток, Попков свернул направо.

– Заедем в Улово, – сказал он. – Здесь недалеко, Мазепу надо разыскать, чтоб сена отпустил.

– Прямо гетман ваш начальник, – сказал я.

– Гетман у нас лесником работает.

– Прозвище, что ли?

– Может, и прозвище, может, фамилия… Кто его знает!

Вскоре в стороне от дороги показалась приземистая избушка; она была так сильно завалена снегом, что издали походила на сугроб.

– Это и есть Улово?

– Здесь конюшня, – ответил Попков. – А Улово – чуть подальше – два барака… Там, за протокой.

Мы остановились напротив избушки. Попков посигналил; сиплый, словно простуженный гудок коротко оборвался, как будто утонул в снегу.

– Дрыхнут, как медведи, чтоб им через порог не перелезть… – незлобиво выругался Попков; но и сам не стронулся с места, только поглядывал на избушку вроде бы с завистью.

Между тем мы остановились на самой границе леспромхозовских владений, – там, за широкой, скованной льдом протокой, начинались приметы недавнего разгула пилы и топора.

За частой щетиной невысокого прибрежного краснотала виднелись обломанные, похожие на черные костыли, ясени; покосившиеся в разные стороны со сшибленными верхушками лиственницы; корявые толстенные ильмы с белеющими ранами отодранных сучьев толщиной с доброе дерево. Сердце сжималось от этой мрачной картины.

– Что сделали с лесом? Заломали и бросили… Негодяи! – не выдержал я.

– Одни кедры рубили. А кедра, я те скажу, что колокольня… Все деревья ей вот до сих пор, – Попков ребром ладони провел по ремню, – то есть по пояс… Кыык она шарахнет наземь… Всем макушки посшибает.

Наконец из избушки вышел старик в нагольном полушубке, в малахае с одним ухом, торчащим в сторону, как вывернутое крыло у заморенного гусака; сначала он было двинулся к нам, но, видимо передумав, остановился, достал кисет, стал закуривать.

Шофер опять посигналил.

– Чего орешь? – крикнул старик.

– Мазепа здесь?

– Утром был, – ответил тот. – На Баин подался.

– Догоним его? – спрашивал Попков, высунувшись из кабины.

– Пожалуй, не настигнете.

Грузовик разворачивается долго, словно норовистая лошадь, не желающая пятиться задом. Колея была сдавлена наметенными сугробами, и грузовик осторожно тыкался в них тупым рылом, словно принюхивался. Наконец мы развернулись и покатили к Баину быстро, в надежде настигнуть ускользнувшего от нас Мазепу.

Вскоре пошли бывшие поселки лесорубов: один, другой, третий…