Лесная герцогиня

Тогда Леонтий заговорил о том, что ребенка найти труднее, чем взрослого человека, как и скорее он может исчезнуть… И грек выразительно улыбнулся. Но улыбчивый обычно принц не ответил ответной улыбкой. Даже высокомерно поднял брови.

– Ты забываешься, Леонтий. Эта девочка все же моя сестра. И если мы найдем ее… Что ж, на мне много грехов, но нет греха убийства младенцев. А этот ребенок к тому же самых высоких кровей.

Леонтий непонимающе пожал плечами. Что же тогда хочет этот столь неразумно щепетильный мальчик? Разве что…

– Ваша милость, герцог Ренье очень строг в вопросах чести. И когда его супругу – красавицу, между прочим, – опозорили прилюдно, он отрекся от нее не задумываясь. И если мы, то есть вы опять сумеете доказать, что Эмма Робертин – женщина порочная и оскверняющая его имя… И с чего это, клянусь верой, все решили, что ее дитя – дочь Ренье? Ренье был тогда уже стар, слаб, он не брал женщин на ложе еще до того, как обвенчался с молодой красавицей, до которой охочи, замечу, были слишком многие. И если ее красота и распалила старую кровь герцога, то это еще не означает, что именно он мог зачать в ее чреве ребенка. Это мог быть и граф Санлисский, бывший язычник, с которым она прибыла в Суассон, и сам Роллон, с которым она имела встречу в Руане в день его венчания с Гизеллой, и тот же Эврар, который бог весть почему вдруг стал опекать ее. И даже я, недостойный.

– Ты? – Гизельберт расхохотался. – Тогда этой красавице не посчастливилось. У тебя странные любовные прихоти, Леонтий, мне доводилось слышать жалобы от побывавших в твоих объятиях женщин. И, ставлю голову против стершегося динария, ты и перебежал ко мне от Ренье только после того, как испробовал свои пристрастия на нежном теле жены своего господина.

Лицо грека точно окаменело. Он знал о редкой проницательности Гизельберта, как знал и о том, что этот мальчишка наделен и другим даром, редким для правителя, – он умел прислушиваться к дельным советам. Поэтому и решил помочь ему – это была совсем не бескорыстная помощь, но правители редко рассчитывают на бескорыстие, и поэтому Леонтий не смущался.

– Сейчас не в том дело, мессир. Вам нужна ваша мачеха, нужна до того, как ее опять возвеличат и признают законнорожденным ее отродье. Мы же должны успеть доказать, что Эмма Робертин – все та же блудливая сучка, какой была, живя с Роллоном, что ее ребенок мог быть от кого угодно и что сия женщина недостойна именоваться герцогиней Лотарингии, а, следовательно, права ее дочери более чем спорны.

Гизельберт резко откинул со лба просохшие волосы. Сказал мрачно:

– Когда-то король Лотарь II пытался доказать всей Лотарингии распущенность своей королевы Тейтберги ради того, чтобы сделать своей женой нежную и красивую Вальдраду. И что же? У Тейтберги были могущественные покровители, и хотя Лотарь и короновал Вальдраду, но именно Тейтберга осталась признанной королевой, а дети Вальдрады были объявлены незаконными и устранены от власти. А ведь у этой Эммы Робертин могущественная родня, которая горой встанет за права ее дочери в Лотарингии, особенно если выбор будет между мной и их родственницей.

Леонтию польстило, с какой доверительностью заговорил с ним принц. Как в старые добрые времена, когда он что-то значил для Гизельберта. Однако в этот раз он не будет столь доверчив.

– Мессир, у вас прекрасные владения в округе Меца. И если я получу что-либо – ну, скажем, господский манс с постройками, к которому примыкают несколько бунариев пахотной земли, я помогу вам решить этот вопрос.

Гизельберту захотелось ударить наглого грека. Сдержался. Пообещал даже более. Господский манс с постройками и землей и доходы с трех пчеловодческих деревень, если Леонтий поможет ему.

Леонтий не верил в пустые обещания. В тот же вечер он приготовил грамоту и, лишь когда Гизельберт приложил к ней свою печать, поделился с ним своими мыслями. Видел, что принцу его план пришелся по душе. Тот даже повеселел, пока вновь не стал тревожиться, смогут ли они найти Эмму до того, как ее отыщет Ратбод.

– Нужно поторопиться, – сказал он то ли себе, то ли греку. И тут же ткнул его в грудь пальцем. – Это сделаешь ты. Я не позволю пользоваться данным тебе дарением, пока ты не отыщешь герцогиню.

– Почему же я? – расстроился Леонтий.

Но Гизельберт уже сказал свое последнее слово. Пришлось подчиниться, хотя Леонтий и пытался объяснить принцу, что его появление только вспугнет Эмму.

– Ничего, ты будешь осторожен, – не терпящим возражений тоном говорил Гизельберт. – Ты так логично объяснял мне, как искать этого Меченого, а с ним и мою сестру, что никто не справится с этой задачей лучше тебя. Я дам тебе людей и средства, а в остальном да поможет тебе бог.

«Или сатана», – мрачно подумал Леонтий и на другой же день отбыл из Меца.