Лесная герцогиня

— Евангелие от Матфея. Раз уж она пришла, он и ей предложил полюбоваться новым приобретением. Застежки у книги были в форме оскаленных-мифических чудовищ; листы — самый дорогостоящий пергамент — из кожи мертворожденных ягнят, текст выведен удивительно красиво, а заглавные буквы на каждой странице изукрашены яркими миниатюрами.

— Редкостная вещь. Подобное я видела только у некоего епископа Франкона. Но он был очень богат. Седулий уловил язвительные нотки в ее голосе. Нахмурился.

— Сия книга приумножит славу вверенной мне обители.

— И привлечет немало алчных сердец к вашему уединенному монастырю, — заметила Эмма.

Седулий нахмурился, отложил книгу. Она так и сверкнула драгоценной оправой. Он уже понял, о чем сейчас заговорит Эмма. О стоимости этого сокровища.

— Мы можем себе это позволить.

— Благодаря вырученным за руду деньгам.

Он лишь кивнул. Эмма начала злиться. Он ведь обещал Эврару, что она ни в чем не будет нуждаться, а она вынуждена рассчитывать лишь на себя, пока преподобный отец тешит свою гордыню приобретением подобных забав.

— Не богохульствуй!

Но она не желала успокоиться. Он сам твердил ей, что из-за наступившей в мире дороговизны вынужден закупать меньше муки, и, когда она просит его привезти самое необходимое — ткани, соль, мыло, он отказывает во всем, но в то же время делает подобные немыслимо дорогие покупки.

Седулий спокойно выслушал ее раздраженные речи.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, дитя.

— Я уже давно не дитя. Я женщина, мать. Я не хочу, чтобы моя дочь жила в бедности. Герлок-Адель — принцесса Лотарингская и…

Она осеклась, поняв, что лжет. И неожиданно выпалила то, о чем давно желала поговорить с аббатом.

— Думаю, пришло время покончить с моим убогим существованием в безвестности. Я хочу уехать. Вернуться в свой мир.

Седулий оставался таким же спокойным. Но взгляд его словно ушел в себя. Эмме пришлось повторить свое требование, прежде чем он снова услышал ее. И тогда он застонал и опустил голову на руки.

— Это бы было лучше всего. Видит Господь — это было бы лучше всего.

Эмма была несколько озадачена его реакцией. Но решила не сдаваться.

— Когда мы с Герлок можем собираться?

Он все же взял себя в руки. Выпрямился, глядя на нее.

— Воин Эврар взял с меня слово… даже заставил поклясться на кресте, что я не позволю вам покинуть Белый Колодец, где вам ничто не угрожает и вы ни в чем не нуждаетесь.

— Это как сказать, — даже топнула ногой Эмма. Недавнее смятение, жар крови выходил из нее гневом и раздражением. — И притом, что для меня Эврар? По закону он мой вассал, не более. Я могу ехать, куда пожелаю.

— Вам некуда ехать.

— Что?

Она изумленно умолкла.

— Разве герцог Ренье добился развода?

— Нет. Он просто предпочитает не знать вас. Более того, о вас не знает никто. Никто в целой Лотарингии понятия не имеет, что у Длинной Шеи есть жена.

Как ни странно, но Эмму это не удивило. Наверное, еще из разговоров с Меченым она пришла к тому же выводу. Однако она не желала сдаваться. Произнесенные наконец вслух слова об отъезде словно придали ей решимости. Она все же уедет. Ведь она знает людей, равных по знатности Ренье. Матфрид, Рикуин Верденский, шустрый Исаак из Кабре. Она напомнит им, что она все же королевских кровей и… Она осеклась… и норманнская шлюха.

Она не произнесла это вслух. Седулий не должен знать о ее унижении. Но в стремлении покинуть это заброшенное место она едва не забыла, что среди сильных мира сего Эмма Птичка — всего лишь пешка, которой всякий готов распорядиться по своему усмотрению. Опять стать слабой, гонимой судьбой? Она сумела добиться авторитета в Арденнах, но кем она предстанет там, где все решает воля власть имущих? А ведь теперь она не одна. С ней маленькая беззащитная дочь.

Она без сил опустилась на скамью. Глядя на нее, Седулий кивнул головой.