Лесная обитель

– Так это ты спрашиваешь Меня, дочь древнейшего из племен? – откликнулся нежный голос. Последовало молчание; Великая Богиня, казалось, обратила взор в себя. И вдруг рассмеялась. – Ну да, это она. Она, если бы не боялась, могла бы потребовать у Меня ответы на более серьезные вопросы. Глупое дитя. Она не понимает, что Я желаю видеть вас всех свободными. – Богиня едва заметно пожала плечами. – Вы – дети, все до единого, – она остановила взгляд на Арданосе; тот покраснел и отвел глаза, – и я не стану сейчас лишать вас иллюзий. У вас не хватит сил смириться с реальностью… – Она вытянула руку, покрутила кистью, сгибая и разгибая пальцы, словно эти движения доставляли ей истинное удовольствие. – Плоть сладостна. – Она игриво хохотнула. – Неудивительно, что вы цепляетесь за жизнь. А Я… Неужели вы полагаете, что ваши ничтожные потуги могут как-то помочь Мне или навредить? Я существую с сотворения мира и буду существовать всегда, пока светит солнце и течет вода. Я – бытие… – Кейлин содрогнулась: в этом простом утверждении вечности бытия заключалась неоспоримая истина.

– Но ведь наши жизни утекают, как вода… – вновь заговорила жрица. – Как же нам передать тем, кто придет после нас, все то, чему Ты нас научила?

Богиня перевела свой взгляд с нее на Арданоса и снова посмотрела на Кейлин.

– Тебе ответ уже известен. В давно минувшие времена твоя душа дала клятву. Пусть один из вас исполнит ее, – вскричала Богиня. – Пусть один из вас отправится в Страну Лета и там на берегах озера выстроит Дом Дев. Там вы должны служить Мне, вместе со жрицами Назорея. Таким образом вы сумеете сохранить мудрость Мою для грядущих поколений!

И почти сразу же после этих слов тело Верховной Жрицы, трепетавшее, как тетива натянутого лука, потеряло упругость, – стрела была выпущена, воля Богини провозглашена. Эйлан тяжело откинулась на спинку стула. Кейлин и Миллин мгновенно подхватили ее, не давая упасть. Тело Эйлан подергивалось; она что-то бормотала себе под нос, постепенно приходя в себя.

Арданос стоял, склонив голову, он пытался объяснить себе суть повеления Богини и решал, как использовать ее наказ в своих целях. Оставить его без внимания он не мог, да и, будучи человеком набожным, он не смел возражать Великой Богине, – но в его власти было истолковать Ее слова по своему усмотрению. В следующую минуту архидруид вскинул голову и посмотрел на Кейлин. Ей показалось, что он улыбается.

– Великая Богиня объявила свою волю. Значит, так тому и быть. И этот дом будет возведен служанкой Великой Богини. Ты, Кейлин, отправишься на юг и позаботишься о том, чтобы на Холме был воздвигнут Дом Дев.

Кейлин пристально смотрела на Арданоса. Его выцветшие глаза светились триумфом. Для архидруида решение Великой Богини явилось неожиданной возможностью достичь желанной цели – разлучить ее с Эйлан.

Он вынул из чаши ветку омелы и окропил водой обмякшее тело Верховной Жрицы, и все вокруг потонуло в насмешливом перезвоне серебряных колокольчиков.

– Больно уж ты занятой, хотя и оставил государственную службу несколько лет назад! – ухмыльнулся Гай, глядя на отца. Мацеллий сидел за столом, на котором были разложены пергаментные свитки и вощеные дощечки. За окном холодный февральский ветер со свистом бесновался в ветвях деревьев, на которых уже начали набухать почки. В доме Мацеллия было тепло. Гипокауст[26] подогревал выложенный плиткой пол, в железных жаровнях пылали угли, не позволяя разгуляться сквознякам. – Надеюсь, твой Брут сможет по достоинству оценить услуги, которые ты ему оказываешь?

– Он ценит мой опыт, – ответил Мацеллий, – а я, со своей стороны, доволен, что он делится со мной известной ему информацией. Знаешь, у него большие связи. Он состоит в родственных отношениях с половиной древних родов Рима. Его отец, между прочим, старый друг твоего покровителя Маллея.

– А-а, – понимающе промолвил Гай и плеснул себе еще терпкого горячего вина. – И что же легат думает по поводу политики, которую проводит император?

– Честно говоря, он в ужасе от того, что ему пишут из Рима. В этом году кончается срок его службы на посту командующего, и он ломает себе голову, как бы увильнуть от возвращения в Рим! Мы с тобой являемся представителями всаднического сословия, и в этом плане находимся в более выгодном положении: закон не требует, чтобы по выходе в отставку мы переезжали в Рим. Я слышал, что в нынешнем году в вечном городе для сенаторов сложился крайне неблагоприятный климат.

– Для таких, как Флавий Клеменс? – мрачно уточнил Гай. Ничего удивительного в том, что сенаторы переполошились. Если уж казнили двоюродного брата самого Домициана, на что же могли рассчитывать все остальные? – Тебе случайно не говорили, в чем его обвинили?

– Официально ему было предъявлено обвинение в атеизме. Но ходят слухи, что он был христианином и отказался восхвалять императора.

– Тогда, конечно, наш Dominus et Deus разгневался не на шутку!

Мацеллий кисло улыбнулся.