Лесная свадьба

— Посиди, отдохни, — говорю я ему. — Покури — успокоишься… — Не глядя на Никифора, протягиваю ему сигарету.

— Так можно трешницу потерять?! Тьфу! — негодует он.

Разговоры о трешнице мне порядком надоели.

— Вот ведь она сидит, — пальцем указываю на вершину елки.

Увидев белку прямо перед собой, Никифор изумился, потом вскинул ружье.

— Постой, — отвожу нацеленное ружье, а сам вынимаю из кармана деньги. — Возьми три рубля.

— На что мне твои деньги? — вспылил Никифор.

— Бери! Бери за то, что ты показал живую белку, — настаиваю я. — А белка пусть живет. К осени здесь много будет их. Тогда поохотимся — и ты, и я. Сейчас не делить же нам белку пополам… Охотничий сезон сегодня кончился.

Никифор потупил голову, а с макушки раненой елочки бусинками острых глазок мирно посматривала на нас живая белка. Он больше не поднимал на нее взгляда. Бросив в снег окурок, выпрямился.

— Пошли! — позвал он меня и встал на лыжи.

На дорогу мы выходили напрямик через вырубленную делянку. Никифор словно воды в рот набрал. Молча иду за ним и я.

На опушке делянки, как нарочно, появился заяц, выскочивший из-за колодины. Неожиданно для себя я резко свистнул, в тот же миг беляк остановился, сел на задние лапки невдалеке от дороги и уставился на нас.

— Хлоп-хлоп-хлоп! — услышал я хлопки в ладоши. Это Никифор спугнул зайчишку.

Заяц немного отбежал и вновь присел на лапки.

— Зачем не стрелял? — удивился я.

— Зачем не стреляю, говоришь? — переспросил он меня. — Все равно бы не попал, рука не поднимается.

— Отчего?

— Пусть гуляет… Осенью вдоволь поохотимся, — добавил Никифор.

ПОГОНЯ

Перевод В. Борисова

У дороги, что пролегла через лес от станции «43-й километр» в сторону села Сотнур, возвышается одинокая лесная сторожка. В ней живет лесник — дед Анисим.

Путники особенно зимой частенько останавливаются у него на отдых. А осенью и зимой к нему часто заглядывают и охотники. Они живут у лесника по два-три дня, а то и больше. Но хозяин не со всеми одинаково приветлив: тех, кто нарушает охотничьи правила, браконьеров, он строго отваживает от богатых дичью лесных мест у серебристой реки Плеть.

Я тоже бываю в гостях у деда Анисима — охочусь на волков, случается, и на медведя хожу, и на пернатых хищников. Поэтому-то, наверно, дед Анисим и прислал мне письмецо: «…Обязательно выкрой время и приезжай. В обход пожаловала рысь…»

Мне хорошо известно: дед Анисим наперечет знает наличие дичи в своем обходе. Еще по первому снегу он подсчитывает ее, затем тщательно заносит в свою записную книжечку — кто кого и когда подстрелил, сколько еще осталось и какой должен быть приплод на будущий год.

Получив письмо, я недолго заставил Анисима ожидать меня: собрал нужные охотничьи доспехи и выехал поездом. Только к закату солнца я добрался на место.

Старик Анисим обрадовался моему появлению: встретил тепло, радушно. Жена его тоже засуетилась. Принесла и поставила на стол шипящий медный самовар. А как приятно в лесной сторожке сидеть у горячего самовара да мирно беседовать!

— Мало остается дичи в лесу, — стал жаловаться хозяин. — Лес вырубают так, будто хлеб убирают комбайном. Даже подлесок не оставляют: сжигают на месте. Буквально негде будет укрыться не только крупным, но и мелким зверькам! А корм для них?

— Так-то оно так, — перебиваю его, — ведь на вырубленном месте сажают новый, культурный лес.

— Э-э, нет уж, — прервал меня старик. — Чтобы вырастить такой лес, какой вырубается за один день, нужно потратить много сил, к тому же, пока он вырастет, пройдет не один десяток лет… При рубке леса дичь уходит в отдаленные места, а какая остается — истребляют непутевые охотники, — закончил дед Анисим, замолчал, глубоко вздохнув. Судьба мирных обитателей леса всерьез беспокоила старика.

В сторожке воцарилась тишина. Не сводя глаз, я смотрю на доброго человека. С момента последней нашей встречи дед Анисим заметно изменился: на лице его появились новые морщинки, а лысина при свете керосиновой лампы мне вдруг напомнила гладь лесного озера в чистом мелколесье, когда на озеро смотришь издалека. Борода его еще больше поседела, а усы, как мне тоже показалось, стали намного длиннее…

Мы одновременно вышли из-за стола. Постель уже была готова. Как всегда, я забрался на полати. Пожелав хозяевам спокойной ночи, я заснул крепким сном…

Тонко скрипнула дверь — я проснулся. Дед Анисим, войдя в избу, как бы про себя сказал:

— После вчерашнего снег не выпадал.

Анисим зажег лампу. Я слез с полатей.

Сборы у охотников коротки. Наскоро закусив, мы взяли котомки, ружья и отправились на охоту.

До полного рассвета мы порядочно отмахали по санной дороге, оставляя за собой на белом ковре свежие следы. Затем свернули на просеку, а потом уже зашли в густой лес. Вскоре стали попадаться следы хорошо знакомых зайцев-беляков и белок. Но мы идем дальше. Нам нужен след рыси…

Дед Анисим идет впереди. Вот он остановился и позвал меня. Когда я подошел, он указал пальцем на снег, сказал: