Лесная ведунья

Ведьмы тогда ни одна супротив ничего не сказали, решили, что так оно и надобно. Что заглянула Изяслава в самое будущее, что беду от королевства отвести хотела, что… Доверяли мы, ведьмы, друг другу, вот в чем проблема. И я доверяла. Ни мысли же супротив того, что королевская ведьма любимому помогает никогда не возникало.

Никогда.

До сего дня.

И на Изяславу я посмотрела уже не как ведьма, что и возрастом младше, и умом скуднее и преданна до последнего вздоха, на Верховную ведьму я посмотрела как равная, а и была равной, ведь у лесной ведуньи из начальства одна Лесная Сила, и ведьмы нам равны, какого бы статуса не были.

— Что происходит, Изяслава? — прямо спросила я.

Темно-зеленые, красивые как у иной кошки глаза, мгновенно сузились. И ушла, порывом ветра, что задувает огонек свечи, ушла и приветливость, и ласковость, и обращение доброе. Изяслава поджала губы, взирала на меня изучающе, пристально, взглядом плохим, опасным.

— А ты, говорят, в силу вошла, — произнесла недобро.

Охраняб мой тихо на скамью сел, к разговору прислушиваясь, и вроде ничего ж не сделал, а спокойнее мне от его присутствия стало. Увереннее. Как-то надежнее.

От того и ушел страх перед Изяславой, был раньше, да весь вышел.

— Вошла, — подтвердила я ложь, Славастене сказанную.

И вот уж не знала, что у Славастены с Изяславой дружба близкая, вовсе не знала, на душе неприятственно стало так.

— И не дрогнула рука-то, раба безвольного убивать? — язвительная Изяслава… даже не ведала, что она такой может быть.

— Не дрогнула, — холодно ответила, пристально на Верховную ведьму глядя. — А должна была?

Презрительно усмехнувшись, Изяслава ответила:

— Должна была бы, если бы ты ведьмой была, а так… Права оказалась Славастена, не ведьма ты, и никогда ею не была.

Обидные слова, несправедливые и обидные.

И обиделась бы, да только, мелочь тут одна имелась:

— А давно ли ты ведьмой перестала быть, Изяслава? — тихо спросила я.

И побледнела Верховная, лицо белое словно полотно стало. А потому что — будь ведьмой она, она бы увидела — и правду во мне, и обиду незаслуженную, и то, что я ведьма. А раз не увидела… значит больше не ведьма.

И мне о страшном подумать пришлось — чтобы людей незамеченными в лес провести, это ведьмак нужен. А ведьмаки вид почти вымерший — ибо родиться ведьмаком невозможно, ведьмаки это мутация и сила… которую ему только ведьма может отдать!

— Кто ведьмак, Изяслава? — голос мой до шепота упал. — Кому ты силу свою отдала?

Но Верховная не ответила.

Потускнело серебряное блюдце, упало на стол и начало медленно чернеть наливное яблочко, отрезая меня от связи с ведьмами, да только — руку протянув, коснулась я плода лесной яблони, и зарумянилось яблоко вновь, засияло, силой наполненное.

— Что делать надумала? — вдруг спросил архимаг.

— Недоброе, — не знаю зачем ответила ему, могла бы и не отвечать. — Недоброе, да верное, справедливое.

Синие глаза охраняба смотрели пристально, взгляд был предостерегающим, и словно в воздухе читалось «Не лезь в это, дура». Да только проблема в том, что ведьма я. Не могу мимо несправедливости пройти, и смолчать не смогу.

А потому закрутилось вновь наливное яблочко по серебряному блюдцу, завертелось стремительно, разрывая пространство и путы магические, и от ведьмы к ведьмам понеслось истинное: «Славастена — маг, ведьмой никогда не была. Изяслава ведьмой быть перестала, силу свою ведьмаку передала, по наущению ли, или от шантажа мне не ведомо. Я, ведьма Весяна, слово мое верное, я правды требую».

И рухнуло на стол мое наливное яблочко, мертвым рухнуло. Покрылось трещинами серебряное блюдце, опустошилась душа.

Дело мое было верное, да, вот только предшествовало ему два неверных — трусливо промолчала я, в лесу Заповедном скрывшись, о том кто такова Славастена по сути, и трусливо я скрыла то, что жива. Кто знал меня, все поверили — сбежала глупая Весяна, прямо перед свадьбой своей сбежала, променяла славного могучего златоволосого мага Тиромира на слабого да неприметного Кевина, и сбежала с полюбовником аккурат перед свадьбой. Дура девка, такую глупость сморозила, и махнул на меня рукой весь ведьмовской мир. А ведь могла тогда правду сказать, могла бы. Пусть не все поверили бы, а все равно — каждая природная ведьма ощутила бы, несправедливость висит надо мной, страшная, темная, чудовищная. Ульгерда вон почувствовала, теща нашего барона, сама ко мне пришла, с избушкой помогла, слезы вытерла, а я и рада была, скрылась от всех интриг, и на душе легче стало.

А теперь каково тебе на душе, ведьма?

Паскудно там. Ох и паскудно. Дело мое правое и правду я сказала, да только я по общей связи слова передала, их все услышат… Да только Лесная Сила она о лесах заботится, ей на дела мирские плевать, а вот на обман мой нет.

И потому я лишь вздрогнула, когда раздалось над лесом разъяренное и землю стрясающее:

— Ведьма!

Выглянул из печи испуганно мой нелегальный домовой, на столе кот ученый материализовался, из пола вылез наполовину леший, на раму оконную сел Мудрый ворон, встревожено смотрел на меня архимаг, а я… сидела и с мыслями собиралась.