Лесничая

— Должно быть завтра, — сказала она. — Флот кораблей направляется к озеру с вестью о нашем возвращении, и они могут быть здесь послезавтра. Мы должны действовать, пока есть шанс.

— Как? — спросила Эна, ставя чайник, принесенный Бригом, на огонь. — Алькоранцы разбросаны по островам и берегу. Их главарь в Черном панцире, он хорошо охраняет стену. Они забрали наши луки и мечи. Вряд ли мы сможем устроить мятеж, который они не подавят.

— Думаю, мы сможем, — сказала она. — Но будет долго повторять план много раз. Кого мы можем собрать здесь? Нам нужны быстрые ныряльщики и лодочники.

Каван встал из-за стола.

— Я схожу в дом Доан, он чуть дальше, скажу ему отправить сыновей к нужным семьям. Мы сможем собраться здесь через час.

— Я не хочу, чтобы вы рисковали, — сказала Мона, глядя, как он берет плащ.

— Алькоранцы не патрулируют долго. Они любят отдыхать, а мы стали послушными.

* * *

Каван ушел, Эна рассказала Аластейрам, что изменилось в Люмене, при этом раскрывая шкафчики и готовя все, что находила. Ставя тарелки с бисквитами, банки яблочного варенья, кусочки сыра и десяток видов рыб, она сообщила Моне, что пение запрещено. Алькоранцы переживали, что люди старой традицией распространять песню смогут общаться и объединиться. Это было бредом, но разделило людей еще сильнее. Она нарезала лук, бросила в котелок, пока описывала распорядок дня. Люди должны были заканчивать завтрак и идти работать ко времени, когда солнце поднималось над горами. Ныряльщиков забирали на озеро на одном из девяти кораблей, патрулирующих каналы, они оставались на озере до заката.

— Радости в этом больше нет, — сказала Эна, бросая горсть моркови в суп. Мона уже сказала ей, что больше еды готовить не нужно, но мне казалось, что так она выплескивала нервную энергию. — В этом не осталось духа товарищества, красоты процесса. Осталось лишь количество. Кто хорошо трудится, может заслужить еще один визит семьи. Медленные могут потерять день, лишиться места на островах и выполнять другую работу. Те, кто не самый умелый, не может нырять вообще. Но, как и сказал Каван, могло быть хуже. После первых месяцев алькоранцы стали не такими жестокими. Были избиения, пару казней, но столько, сколько требовалось, чтобы подавить восстание. Жестокость почти пропала, когда они рассеяли нас по островам.

— А переизбыток? — спросил Арлен. — Алькоранцы ведь не знают, как управляться с раковинами, если они заставляют людей нырять за количеством.

— О, нет. Они все хорошо продумали. Вторжение не было внезапным решением их короля, его планировали годами. Все старые советники занимаются этим. Некоторые отказывались сотрудничать, конечно, но, когда казнили главного советника, они стали послушными.

— Они казнили Кору? — резко сказала Мона.

— Да. Она держалась до конца, отказывалась работать с ними. Это вдохновляло, но… — она пожала плечами. — У людей есть семьи. Никто не хочет терять жизнь. И если мы позволили им орудовать на дне озера, то что тогда? Мы не могли жить без этих ресурсов. Было логичнее сотрудничать.

Мона начала задавать другой вопрос, но ее перебили резкие шаги на крыльце. Дверь распахнулась. Мы напряглись, но это не был дозорный. Вбежала девушка с рыжими волосами оттенка клубники, ее круглое лицо было в слезах.

— О! — завопила она, бросаясь к столу. Мы отпрянули, она упала к ногам Арлена. — О, о, о! — охала она, прижимая ладони к вздымающейся груди. — О, мой лорд Арлен! — она взобралась по его тунике, впилась в его воротник и прижалась губами к его губам.

Мона зажала руками рот, словно пыталась сдержать смех. Я встретилась с ней взглядом и спросила губами: «Сорча?». Она кивнула, трясясь от веселья. Глаза Арлена были огромными, лицо побледнело под веснушками, он отклонился так далеко на стуле, что Кольм поддерживал его рукой, не давая упасть.

— Мы считали вас мертвым! — плакала Сорча, повиснув на его шее. — О, как мы горевали!

Он мог прохрипеть ответ, но за ее всхлипами слышно не было. Кольм взглянул на Мону с тенью улыбки. Он увидел, как я пытаюсь подавить улыбку, быстро отвел взгляд на людей, заполняющих комнату.

Люди озера приветствовали свою королеву с потрясением. Некоторые целовали ее руку, другие опускались на колени. Кольм встал, чтобы приветствовать в ответ, пожимал руки и предплечья тех, кто опускался перед ним. Некоторые приветствовали Арлена, но он не мог отцепиться от Сорчи, его руки были вытянуты в воздух, словно он пытался не трогать раскаленную сковороду.

Каван вскоре вернулся с несколькими людьми. Постоянно раздавались приветствия, лились слезы, и я восхищалась выдержкой Моны. Она держалась величаво, слушала каждого человека с нежной улыбкой. После еще одной волны людей, набившихся в дом Кавана, я оставила свое место на сундуке и пересела на подоконник в углу. Некоторые удивлялись при виде меня, но, если у них и были вопросы, они оставляли их при себе.