Лесник

Он злился, он был просто взбешен, но девица оказалась настолько же упрямой, насколько сладкой на вкус. Улфу оставалось только сжимать кулаки. Соня мало того, что не слушалась и плохо себя вела, она еще пыталась расследовать убийство, сопоставляя факты. Девушка уверенно колотила в дверь двухэтажного домика песочного цвета, крыльцо которого густой цепочкой зеленых листьев и веточек овивал дикий виноградник. На улице было тепло и сухо, пахло цветами. Улф взглянул на спутницу снова. Соня хоть и была похожа на НЕЕ внешне, но казалась намного сильнее.

— Ты хороший боец, Улф, с тобой не страшно сражаться бок о бок, но детектив из тебя никакой, ты уж извини.

Майор покачал головой, скрестил руки на груди, недовольно поджав губы:

— Ну что, давай! Удиви меня, Мисс Марпл.

Дверь открыла немолодая женщина в длинном черном платье. Под ее серыми глазами пролегли темные тени. Весь образ казался каким-то потухшим. Соня залепетала на русском, в ответ хозяйка закрыла дверь прямо перед ее носом.

— Черт, она же не понимает, что я говорю.

— Bingo, — продолжал следить за происходящим вокруг Улф, недовольно бурча об опасности мероприятия.

Они постучали ещё раз, Улф попытался разговорить женщину, но результат был тем же.

— Пойдем, — потянул он ее прочь от закрытой двери.

— Подожди, — не унималась Соня, на этот раз дверь даже не удосужились открыть, пришлось говорить через деревянное полотно.

— Переводи дословно, — скомандовала девушка.

Улф медленно повернулся. Ему было очень интересно, понимала ли Соня, что с профессиональными костоломами типа него, так не разговаривают? Эта женщина невозможна.

Соня говорила очень много и крайне эмоционально, она поведала о том, что видела на мосту, как пыталась помочь, и о том, что это никакое не самоубийство, и якобы она знает, кто причастен к смерти. Судя по всему, дочери хозяйки дома. В какой-то момент Улфу показалось, что за дверью уже никого нет. Он переводил, переводил, переводил. Иногда сокращая предложения, порой выкидывая половину фразы, но к удивлению майора, замок щелканул, и ручка опустилась вниз.

— Что вы хотите от меня? — бесцветно произнесла несчастная мать, совсем недавно потерявшая дочь.

— Вы знаете, с кем она встречалась? — выпалила храбрая Соня, а Улф перевел.

Как и ожидалось матери, было толком ничего не известно о тайных взаимоотношениях дочери, и Соня запросила доступ к личной переписке. Улф почесал нос, прекрасно понимая, что сейчас их пошлют далеко и надолго.

Дом был чудесным, очень уютным и теплым, но каким-то грустным. Серые шторы и такие же ковры на полу печально вторили землистым кожаным диванам.

— Полиция уже давно все проверить, — подошел к Соне Улф, пытаясь говорить тише, пока хозяйка дома их ненадолго покинула.

— Полиция закрыла дело, радуясь, что у них просто самоубийство. Никто ничего не проверял, — уверенно прошептала Соня, забавно вздернув подбородок и зачем-то посмотрев на его губы. Расстояния между ними сократилось до неприличного. Это было странно, чтобы им не угрожало, как бы много людей не пыталось лишить их жизни, одно оставалось неизменно: их тянуло друг к другу, как магнитом.

Улф улыбнулся, не смог сдержаться. Соня улыбнулась в ответ. Ему захотелось прижать ее к себе и поцеловать, да так, чтобы она, наконец, стала слушаться, поступая разумно. Магия ее тела, ее волос и голоса вернулась, он снова хотел трогать ее везде, где только заблагорассудится. За ними охотился какой-то полоумный, они находились в чужом доме, их могли погнать поганой метлой или чего хуже вызвать полицию, а он мечтал о Соне и ее отзывчивом теле. Там, в лесу, Улф, словно Колумб, совершил множество открытий, например, что ее кожа невероятно нежная на ощупь. Он понял это, несмотря на влажную траву и ветки, торчащие сучки и сухие листья. Ее кожа похожа на бархат, она даже немного блестит на свету, а еще когда Соня счастлива, у нее так горят глаза, что в пору ослепнуть. Ему нравилось делать ее счастливой. Она очень теплая, не горячая, а именно приятно тепленькая, что хотелось уложить ее на себя абсолютно голую и так лежать до утра, наслаждаясь. А еще Соня очень нежная, женщины и раньше касались его тела, но с какой-то эгоистичной точки зрения, стараясь впитать его твердость для собственного наслаждения, получить еще больше личного удовольствия. Соня другая, она гладила и смотрела в глаза, и, если видела, что конкретно доставляло ему удовольствие, повторяла снова и снова, пока он не начинал дуреть от наслаждения. Соня добрая. Ей всех жалко. Она жутко расстроилась, увидев трупик раздавленного на дороге воробья, ей было тяжело свыкнуться с мыслью о том, что браконьеры мучали животных перед смертью.