Лесниковы байки. «Старое Рыбалье»

Он медленно двинулся к тому месту, где установил записывающее устройство, воздух вдруг сделался каким-то густым, идти стало трудно, Мишка топтался рядом и тыкался в колено Алексей своей большой головой. Парень выключил запись и аккуратно убрал аппарат в футляр, здесь что-то не так, нужно уходить отсюда.

Чувство какого-то животного, беспричинного страха сковало всё тело так, что даже мышцы свело судорогой, камни, которыми был усыпан берег, больно впивались в босые ноги Алексея и ему казалось, что именно эта боль не даёт ему сейчас же упасть без чувств.

Перекинув ремень от сумки с аппаратом через плечо, Алексей поднял взгляд, пытаясь вздохнуть глубже, и остолбенел… Мишка рядом с ним ощерился и грозно зарычал.

Неподалёку от них, там, где с берега ссыпались мелкие камни, поросшие чем-то зелёным то ли мхом, то ли травой, стоял человек.

Алексей сжал ладонью Мишкин затылок, каким-то шестым чувством он угадал, что даже такому большому и сильному псу не справиться с тем, кто так пристально смотрит на них сейчас.

Плоское, чуть скуластое лицо, раскосые глаза и круглая меховая шапка, это в такую-то жару… Но не это было самым странным в этом человеке! Вся его одежда была странной, сделанной из какой-то плохо выделанной кожи… или может была испачкана чем? Кое где поглядывали этнические узоры, вышитые белой и красной грубой нитью, полуистлевшие перевязи были скреплены поржавевшими пряжками. Штаны человека были все измазаны чёрным, то ли грязью, то ли сажей, а может быть и тем и другим! Но то, что увидел Алексей ниже…

Одна нога этого человека была обута в полуистлевший сапог, а вторая… белые кости были явственно видны через висевшие обугленные ошмётки кожи и плоти, которые тошнотворно колыхались на ветру.

Алексей схватился за пояс, на котором висел небольшой охотничий нож, подаренный дедом Матвеем. Тот, кто стоял на склоне, засмеялся, в горле его забулькало, и Алексей увидел на его шее глубокие сквозные дыры, откуда сочилась чёрная кровь.

Глава 5.

Алексея мутило, он стоял на камнях и уже не ощущал боли от впивающихся в босые ступни каменей. Всё в нём напряглось, рука сжимала рукоять ножа, она стала такой горячей… Мишка переступил с лапы на лапу, прижал уши и снова зарычал, и то существо… человеком его трудно было назвать, двинулось на Алексея.

Мишка залаял, а Алексей, продолжая сжимать собачий ошейник, поднял руку с ножом:

– Стой на месте! – крикнул он, – Не подходи, или я спущу собаку!

Распялив чёрный рот, незнакомец оскалился, изо рта посыпались чёрные черви, челюсть неестественно отвисла. Пугать такое существо собакой? Смешно! Это пронеслось в голове у Алексея, и чем ближе подходил незнакомец, подтягивая за собой изорванную ногу, тем сильнее накатывалось на Алексея ощущение неминуемой смерти… с которой нужно смириться, и нет от этой погибели спасения, нет шанса, и не за чем жить.

Колени у Алексея подогнулись, судя по всему, и Мишка тоже ощущал нечто подобное, потому что он жалобно заскулил и присел на камни.

То, что надвигалось на них, заскрипело зубами и было уже совсем близко, в накатившейся на берег тишине было слышно, как скребёт его рваная нога по камням… Алексей попытался поднять было руку с ножом, но она словно стала свинцовой, он не смог ею даже пошевелить. Это всё, понял Алексей, сейчас он умрёт здесь, вместе с верным Мишкой…

– Чагат…, – голос разнёсся над берегом ниоткуда и ото всюду, тот, что шёл на Алексея вздрогнул и остановился, лицо его страшно перекосилось.

Алексей почувствовал, что та тяжесть и тоска, та чёрная безысходность и желание покориться страшной кончине отступила. Он ощутил, как его босые ноги залило холодной водой, и опустив глаза увидел, что река на перекатах вспенилась, запела звонко и весело, от этого захотелось жить! Вода заливала берег, ручейки струились меж камней, играли серебристо-голубыми искрами.

Алексей вместе с Мишкой стояли теперь в воде, она словно огородила их от того, кто щерился в зверином оскале, торопливо отступая назад, туда, подальше от заливающей каменистый берег воды.

Мишка залился лаем, словно тоже почуял, как отступило зло, навалившееся и на его храброе собачье сердце! Алексей покрепче ухватился за ошейник, нельзя пустить Мишку туда, к этому… иначе ему конец, парень это чувствовал.

А река бурлила всё сильнее, водяные искры взметались вверх, доставая чуть не до самых вершин елей на противоположном берегу. В этих искрах показался силуэт девушки в старинных одеждах, и Алексей потряс головой, он боялся, что сошёл с ума…

– Уходи, Чагат! – девушка повела рукой, и вода вскипела сильнее, тесня Чагата на камни, – Здесь тебе нет воли, и не будет! Люди не твои, уходи!

– Здесь всё моё! – проговорил Чагат, – Это моя земля! Всё моё, род мой велик, победил всех врагов! И ты не сможешь… не… сможешь…

Челюсть его неестественно вывернулась, черная слизь потекла на ржавый нагрудник, нога в лохмотьях гнилого мяса подогнулась, и он упал на одно колено, словно кланяясь стоявшей в искрящейся воде девушке.