Лесной бродяга

— Благодарю вас, мой друг, что вы привезли мне известия, хотя я предчувствую, что они печальны. Тем не менее мы должны узнать все. Да будет воля Божия!

— Известия действительно печальные, но, как вы сказали, вам очень важно, — незнакомец подчеркнул последние слова, причем, казалось, больше обращался к донье Розарите, — узнать все. Я видел там много вещей, и пустыня, быть может, скрывает в себе более тайн, чем можно предполагать!

Молодая девушка незаметно вздрогнула и устремила на рассказчика глубокий и ясный взор.

— Говорите, друг мой, — сказала она мягким голосом, — мы готовы все услышать!

— Что вы знаете о доне Эстебане? — спросил гасиендеро.

— Он убит, сеньор!

Дон Августин печально вздохнул и опустил голову на руки.

— Кто убил его? — спросил он.

— Не знаю, но его нет в живых!

— А Педро Диас, этот человек с бескорыстным сердцем?

— Убит, как и дон Эстебан!

— А его друзья — Кучильо, Ороче и Бараха?

— Все убиты, за исключением… Но, если позволите, сеньор, я начну не с этого, так как вам следует знать все!

— Мы вас слушаем, мой друг!

— Не стану вам говорить, — продолжал незнакомец, — об опасностях всякого рода и битвах, какие нам пришлось выдержать со времени отъезда. Питая неограниченное доверие к своему начальнику, мы безропотно переносили все тяготы похода.

— Бедный дон Эстебан! — прошептал гасиендеро.

— На последнем привале, где я был, распространился по лагерю слух, будто недалеко находятся огромные залежи золота. Кучильо, нашего проводника, в ту пору не оказалось: он уже два дня находился неизвестно где. Несомненно, Богу было угодно, чтобы я спасся. Он внушил дону Эстебану мысль послать меня на розыски исчезнувшего проводника. Я получил от него приказание объехать округу лагеря, что и исполнил, несмотря на всю опасность, сопряженную с подобной поездкой. Итак, я тронулся в путь, стараясь разыскать его следы, что мне и удалось по истечении некоторого времени. Я ехал по следам Кучильо, как внезапно вдали заметил отряд апачей, охотившихся на мустангов. Поспешно повернул я своего коня назад, но дикие крики, раздавшиеся со всех сторон, показали мне, что меня заметили.

Здесь Гайферос — читатель, без сомнения, догадался, что это был он, — остановился на минуту, как бы погруженный в горестные воспоминания. После этого он рассказал, как его схватили индейцы, какой ужас он испытал при мысли об ожидавших его мучениях. Перейдя затем к описанию своей неудачной попытки к бегству, сопровождавшейся неимоверными мучениями, он продолжал:

— Настигнутый одним из индейцев, я получил удар, от которого свалился на землю. В то же мгновение я почувствовал, что острие ножа очертило огненный круг на моей голове. Вдруг я услышал ружейный выстрел, пуля просвистела мимо моих ушей, и я потерял сознание. Новые выстрелы заставили меня очнуться. Я хотел открыть глаза, но кровь заливала их. Я поднес руку к голове, пылавшей, как огонь, и в то же время холодной, как лед, — череп мой был обнажен: индеец сорвал с него кожу вместе с волосами. Вот почему, сеньор и сеньорита, я ношу на голове не снимая этот платок.

Во время этого рассказа холодный пот выступил на лице гамбузино. Его слушатели от ужаса содрогнулись.

После кратковременного молчания рассказчик прибавил:

— Быть может, мне бы следовало пощадить вас, да и себя тоже, умолчав об этих жутких подробностях!

Затем, продолжая рассказ, Гайферос поведал своим слушателям о неожиданной помощи, которую оказали ему три охотника, затаившиеся на островке. Когда рассказчик стал описывать мужественный поступок канадца, вынесшего его на руках на виду у апачей, дон Августин не сдержал возглас восхищения.

— Что же, их было двадцать человек на этом островке? — спросил он.

— Включая того гиганта, который спас меня, их было трое! — отвечал гамбузино.

— Вот истинные храбрецы! Но продолжайте, сеньор!

— Друзьями моего спасителя, — продолжал гамбузино, — были мужчина такого же возраста, то есть лет сорока пяти, и молодой человек с бледным лицом, со сверкающим взором и приятной улыбкой. Словом, это был прекрасный юноша, и смею вас уверить, сеньорита, что любой отец с гордостью назвал бы его своим сыном, любая женщина сочла бы себя счастливой, увидев его у своих ног! В те короткие промежутки, когда боль несколько стихала, я пытался спросить у своих освободителей их имена и положение. Но мне только и удалось узнать, что они — охотники за выдрами, путешествующие для собственного удовольствия, и, хотя это не совсем казалось правдоподобным, я не возражал.

Здесь донья Розарита невольно вздохнула. Быть может, она надеялась услышать одно имя.

Гайферос продолжал рассказывать происшествия, читателю уже знакомые.

Дойдя до исчезновения Фабиана и стараясь при этом, из чувства деликатности, обходить молчанием имена Кровавой Руки и Смешанной Крови, гамбузино воскликнул:

— Да, сеньорита, бедный молодой человек был схвачен индейцами и своею жизнью должен был искупить смерть их воинов!

— Что же сталось с этим молодым человеком? — перебил гасиендеро, почти столь же взволнованный, как и его дочь.