Лесной дом (СИ)

— С кем поведёшься, — в тон ему ответила девушка, — от того и наберёшься.

Дан Мичил не удержался — фыркнул. Правда — тихо, чтобы дан Герхард не расслышал.

Зато богатырь всего лишь вздохнул, хотя Алиса опасалась, что он взорвётся. Выражения его лица в кухонных сумерках и качающемся пламени двух свеч Алиса не видела, но ей показалось — дан Герхард смутился.

Впрочем, через минуту мужчины ушли посмотреть, что с их раненым.

Алиса же с Виктором тихонько порасспросили Куна, как он себя чувствует, и увели его на кухню — клеить на его раны намоченный подорожник. Пока шли через холл, видели, как дан Герхард принялся обихаживать лошадей, а дан Мичил хлопотал над раненым. Все разговаривали вполголоса, время от времени замолкая, чтобы прислушаться к скрежету и рычанию бегавших вокруг дома измигунов.

На кухне Кун и Виктор сказали, что сами справятся, без неё. Алиса кивнула и, выйдя из кухни, приблизилась к дану Мичилу, который всё не отходил от раненого, в то время как остальные трое давно слушали приказы дана Герхарда, обихаживавшего лошадей.

— Вам помочь?

Дан Мичил стремительно разогнулся и скрыл всем телом раненого от глаз девушки.

— Лучше вам, леди Алиссия, не видеть его увечий. Не каждая леди может перенести зрелище столь страшных рассечений.

— Спасибо за заботу, дан Мичил, — только и нашлась с ответом Алиса и побежала к лестнице, где её ждала замученная событиями Лула.

Вот уж кого пришлось утешать чуть ли не от истерики!.. Но утешила-успокоила белобрысенькую вовремя. Прибежал в коридор второго этажа Виктор, попросил помочь ему поднять и привести сюда же Куна, чтобы тот сразу лёг на матрас. Всё бы хорошо, раны у него поверхностные, но крови оборотень опять потерял много, оттого и ослаб… А когда Куна осторожно уложили на пол и даже укрыли одеялом (Алиса настояла — от холода раны будут плохо заживать), вот тогда хозяйка лесного дома и сообразила. Как только оборотень перестал нуждаться в их помощи, она велела брату и Луле вытащить из спален шесть матрасов и подушек. Незваные гости раздеваться не будут, так что им будет комфортно спать и таким образом, без постельного белья. И предложила складывать спальные вещи на верху лестницы. Сама спустилась к дану Герхарду, который наблюдал за работой своих подчинённых (а кем ещё они могли быть?) и порой делал им замечания.

— Дан Герхард, — обратилась к нему Алиса, — когда ваши люди закончат с лошадьми, пусть они поднимутся по лестнице. Мы там оставим вам матрасы и подушки. Думаю, вам будет спать на них гораздо удобней, чем просто на полу.

— Матрасы и подушки? — ухмыльнулся тот. — А почему вы не предложите кровати?

— Хм, вы хотите спать в комнатах, по стенам которых, пусть и снаружи, но довольно шумно бегают измигуны? — сама усмехнулась Алиса, а потом спокойней сказала: — В первую ночь здесь мы с братом спали вообще на мешках, возле камина.

Как ни странно, дан Герхард смягчился и согласился, что матрасы и подушки, разложенные в холле на старых коврах, — мысль здравая. Он даже учтиво поклонился хозяйке лесного дома и, вместе с подчинёнными, снёс из коридора приготовленные для них вещи. Лишь заметил раз:

— Дану Виктору и леди Луле не страшно было заходить в спальни?

— Окна в спальнях крепко закрыты ставнями. Мы же спим в коридоре второго этажа, чтобы не слышать этих тварей.

Разложив в холле, на старых коврах, «постели», мужчины между собой договорились о караульных, чтобы их не застали врасплох посреди сна и чтобы к утру, к началу новой дороги, они все сумели бы отдохнуть.

Поднявшись в коридор второго этажа и готовя свой матрас для сна, Алиса вдруг почувствовала острую обиду, не вполне уяснённую для себя. Только факты… Шестеро мужчин, крепких, сильных, умеющих не только держать оружие в руках, переночуют в доме, а утром уедут. И всё. Будут ли они вспоминать о лесном доме, как о некоем приключении? Будут ли посмеиваться над его хозяйкой, вляпавшейся в дурную ситуацию с измигунами? В любом случае, через недели-месяцы ночь в этом доме им вспомнится как отдельный казус в их обыденной жизни… Ну, подумаешь — встретились и разошлись… На что обижаться-то? Но ирреальная обида поджигала глаза — и Алиса понимала, что вот-вот заплачет, захнычет не хуже Лулы, но и зная про то, продолжала себя накручивать.

— …Лис-ска… — донёсся шёпот брата.

Она подняла глаза и поразилась. Когда это он успел пройти до её и Лулы матрасов?

Вставать полностью не стала. Села и похлопала по своему одеялу, покосившись на задремавшую белобрысенькую. Виктор присел на колени — поближе к ней и шепнул:

— Там тебя этот, Мичил, спрашивает.

— Есть, что ли, хотят? — пробормотала она, вставая и застёгивая на поясе ремень юбки-распашонки. До сих пор она бегала в штанах и как-то мимоходом думала: не потому ли дан Герхард пытается её поддеть, что она в обществе мужчин бегает не так, как следует по их моде, а в одних штанах?

Когда спустилась, придерживая подол юбки, чтобы не слишком распахивался, дан Мичил кивнул ей и прошептал:

— Можно с вами поговорить где-нибудь отдельно?

— На кухне? — неуверенно предположила Алиса.

— Я согласен.