Лесной исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья

За участие в стройках многие из нас были награждены почетными грамотами ЦК ВЛКСМ. В те годы было принято вручать грамоты по разным поводам: за профсоюзную работу, за успехи в спорте, за шефскую деятельность и т. д. У меня сохранились грамоты ЦК ВЛКСМ, Ленинградского облсовета и спортклуба «Политехник». На каждой из них помимо прочего запечатлены слова «Пролетарии всех стран – соединяйтесь!». Этот лозунг я вижу и на своем старом билете спортсмена-разрядника. Он присутствовал на всех партийных, комсомольских и профсоюзных билетах СССР. Без него не могла появиться ни одна газета, начиная от стенной газеты класса, школы или вуза, до центральных московских газет, включая «Литературную», «Учительскую», «Экономическую», а также «Советский Спорт», «Советские шахматы» и т. д.

^{На стройке Непповской ГЭС. 1949 г.}

Наверное, этот лозунг побил все рекорды мира по тиражу. Странно, я не помню, чтобы нас он раздражал. Шутить иногда шутили, но вяло.

Следующая тема – военное обучение. Однажды в жизни я уже проходил его во время войны, на так называемом всеобуче. Если не считать блокады, на войне мне бывать не пришлось. Родившихся в 1927 году начали брать в самом конце войны. До меня очередь не дошла, а может быть, была отсрочка, поскольку я работал на номерном заводе. В вузе мне пришлось пройти военную подготовку еще раз. К ней привлекли студентов всех специальностей, кроме ядерщиков. На военной кафедре нас учили офицеры в чинах от капитана до полковника. В конце курса обучения, после месячных (или чуть более?) военных сборов и учебных стрельб, нам были присвоены звания офицеров запаса, командиров взводов дивизионной артиллерии.

Самым запоминающимся событием явились сборы. Нас одели в солдатскую форму, поселили в армейских палатках на деревянных нарах, заставляли делать зарядку и пробежку, муштровали на плацу, водили строем в столовую и обратно, давали провинившимся наряды вне очереди и т. д. Словом, приучали к солдатскому быту. Поначалу было трудновато, но к концу сборов мы освоились и наш взвод, грохоча сапогами, пылил по дорогам с залихватской песней «Ласточка-касаточка». Песню сопровождал молодецкий посвист. Жители местного поселка таращили на нас глаза.

Самым ответственным и напряженным явился для нас последний 1951/52 учебный год. В декабре 1951 состоялось распределение на работу, потом преддипломная практика, потом дипломная работа и под занавес прощальные застолья. Распределение происходило в кабинете ректора ЛПИ. Оно оказалось тайным, для многих – несправедливым, а для некоторых – даже трагическим. Кроме номеров почтовых ящиков зачастую не было никакой другой информации о предприятиях, на которых выпускникам предстояло работать. Евреям почтовые ящики вообще не предлагали, в лучшем случае заводы или другие заведения без перспектив научной работы. Многие остались без распределения – устраивайся сам. Среди последних оказались мои друзья Ося Дядькин, Изя Дворкин и Муля Готсбан.

В те годы решающую роль в судьбах людей играли их анкеты. У меня сохранился черновик одной из первых анкет, заполненных при поступлении на работу после вуза в 1952 году. Документ красноречивый: анкета на шести страницах, не считая автобиографии, содержала 34 вопроса. Даже простое ознакомление с ними вызывало трепет.

В моей анкете значились арест и смерть Отца, поэтому у меня не было никакой надежды на приличное распределение, особенно в почтовый ящик, т. е. (как теперь говорят) на предприятие военно-промышленного комплекса. Помню, распределение заканчивалось, коридор около приемной ректора опустел, а меня все не вызывали. Я в числе десятка оставшихся уже потерял надежду, как вдруг дверь приемной открылась, незнакомый человек спросил, кто здесь Кобак, и предложил мне отойти в сторонку и поговорить.

Представившись как-то неопределенно и не совсем внятно, он попросил рассказать, что произошло с моим Отцом. Я выложил ему все, что знал, а знал я немногим больше того, что написал в анкете. Выслушав, человек попросил подождать и удалился в приемную. Потом вышел другой человек, тоже выслушал мой короткий рассказ об Отце и удалился. Видимо, они совещались. Под дверью толпились оставшиеся неудачники и подглядывали в щель. Я тоже заглянул и заметил, что второй человек разговаривает по телефону.

^{30-летняя юбилейная встреча выпускников физико-механического факультета ЛПИ. 21 мая 1982 г.}