Лесной кавалер

В Джеймстауне мало думали об индейцах. Жизнь города сосредоточилась на пристани, куда то и дело пришвартовывались корабли с товарами, раскупаемыми еще до того, как они достигали складов.

Не меньше кружев и тканей были популярны новости из Англии. У Карла II родился четырнадцатый ребенок. Герцогиня Портсмутская подхватила итальянскую болезнь. Его высочество герцог Букингемский писал пьесы. Двор процветал. Король Франции все еще выплачивал огромные долги Карлу Стюарту…

Губернатор сэр Вильям Беркли отбыл на несколько дней в свое загородное поместье. Леди Френсис, его молодая жена, усиленно занималась своим гардеробом, отчаянно кокетничала с полковником Филиппом Ладуэллом и читала ему напичканные сплетнями письма из Уайт-холла.

На одном из празднеств король Карл так напился, что пытался вломиться в опочивальню к какой-то знатной девице, готовившей себя к постригу…

Полковник Ладуэлл относился ко всему происходящему без восторга. Леди Беркли поддразнивала его рассказами о любовных похождениях придворных, как подстрекают малого ребенка дотянуться до запретной полки в шкафу и снять оттуда горшочек меда.

— Это бесчеловечно, леди, — в который раз говорил он ей.

— Но вы же сами, Филипп, утверждали, что женщины не принадлежат к человеческой природе, — рассмеялась леди Френсис.

Ладуэлл лишь молча сжал ей руку чуть повыше локтя.

— Где ваше сердце? — спросил он наконец. — И если оно здесь, под этими восхитительными фламандскими кружевами, то бьется ли оно так же, как и мое?

— Ваше сердце, Филипп? Да у вас его нет!

— Вот, послушайте…

Но она отдернула руку:

— Прекратим это. Полно, что за ребячество!

— Ребячество? — возмутился Филипп. — А король? А герцог Йоркский? А весь двор, наконец? Это тоже ребячество?!

— Ну, конечно, глупец вы этакий! Они играют в любовь затем же, зачем наши фермеры напиваются до бесчувствия — чтобы позабыть о заботах и неприятностях.

Он глубоко вздохнул:

— Что ж, я готов рискнуть. Сжальтесь надо мною, и я научу вас…

— Замолчите, Филипп!

— Научу вас…

— Замолчите, я приказываю вам! Не смейте говорить со мной об этом. Я вам не какая-нибудь трактирная шлюшка!

Ладуэлл стиснул зубы и отступил.

Этот вдовец, самый умный и галантный из всех ее придворных, заставлял Френсис Беркли мечтать о счастье, так и не найденном в семейной жизни.

Он был одним из богатейших людей в Виргинии, владельцем трех домов в Джеймстауне и трех огромных плантаций. Он никогда не терял даром ни времени, ни денег. И она полагала, что он ждет ее, считая часы до смерти Вильяма Беркли. Второй женой Ладуэлла оказалась глупая молодая девчонка, не сумевшая справиться с мужем и хозяйством. Филипп недолго горевал о ней. Женитьба на Френсис ввела бы его в могучий клан Калпеперов, принеся, чем черт не шутит, и губернаторство…

Она вдруг вспомнила, что обещала губернатору сына. Возможно, Филипп Ладуэлл…

Прибыв в Джеймстаун, Ланс нашел губернатора в дурном расположении духа. Сидя за своим великолепным письменным столом, сэр Вильям судорожно теребил кольца, унизавшие его длинные толстые пальцы. Он приветствовал юношу довольно любезно, но, выслушав послание, впал в ярость.

— Я повешу этих Брента и Мейсона! Кто позволил им стрелять?

Ланс попытался объяснить, что сначала речь шла лишь об обычной карательной экспедиции фермеров-добровольцев. Подобные вещи на границе были в порядке вещей. Но губернатор слишком хорошо понял, чем им всем грозило убийство воинов-саскеханноков. В гневе он сорвал кружевной воротничок и прорычал:

— Война! Война из-за двух идиотов! Мне приходится управлять не колонией, а ордой безмозглых самозванцев!

— Но было убийство, сэр, — возразил Ланс. — Индейцы убили двух человек.

— Но доэги, а не саскеханноки! Эти пенсильванские племена воюют всю свою жизнь, и поссориться с ними означает войну!

Губернатор отвернулся в сторону и пробормотал скорее для себя, чем для Ланса:

— Дураки… Пустоголовые дураки! Никто из них и представить себе не может, что такое война с индейцами. Глупые фермеры! Дети!

Снова повернувшись к юноше, он поднял сверкающий перстнями палец и сказал:

— Подумайте, друг мой, ну что они знают об индейцах? Один краснокожий на поле боя стоит дюжины фермеров. А сто индейцев обойдутся колонии в сто тысяч фунтов!

Ланс промолчал, гадая, не вызван ли гнев губернатора слухами, ходившими о его жене и полковнике Ладуэлле. Но нет, сэр Вильям, казалось, был озабочен лишь страшной новостью с западной границы.

Наконец старик немного успокоился, но продолжал думать вслух:

— Придет время, и они поймут, что натворили. Пропадет урожай, два урожая… Может быть, хоть это проймет их тупые головы! Ведь им придется бросить все и прийти сюда, на восток, за пищей и защитой!

Беркли сплюнул в камин и продолжил:

— Брент! Проклятый ренегат, он специально все так подстроил! Да и Мейсон тоже. Оба — фермеры. Им плевать на пушную торговлю. Эта беда коснется всех, Клейборн! Ну и суматоха поднимется…

И суматоха поднялась. Единственным спокойным местом во всем Джеймстауне была комната для вышивания леди Беркли.

— Вильям возглавит и этот поход, — сказала она Филиппу Ладуэллу.

— Нет, — ответил он.