Лесной рыцарь

— Элиз, ты мне так нужна… Если ты не… если ты будешь слишком поощрять меня, я не смогу больше ждать!

— Тогда не жди, — проговорила она, обхватывая его руками, наслаждаясь силой его напряженных мышц. Когда пальцы Элиз коснулись шрамов на его спине, ее охватила жалость, и она еще нежнее обняла его, переполненная мукой и желанием.

Вместе они достигли момента совершенного счастья.

— Люби меня, Рено! — прошептала Элиз, и ее охватила безумная радость, она вся дрожала от этой ослепительной вспышки.

Ночь длилась долго, наполненная любовью. Когда наступило утро, Элиз приготовила завтрак на скорую руку. Муж с улыбкой наблюдал за ее работой: как все индианки по утрам, она надела только юбку. Он притворился, что хочет помочь ей расчесать волосы, только для того, чтобы прикоснуться к их шелковистым прядям. Но он больше мешал, чем помогал, потому что пытался поцеловать ее грудь через завесу волос, и в конце концов она прогнала его.

Уже собравшись идти на строительство, он у двери обернулся к Элиз и поглядел на нее из-под опущенных век.

— Скажи мне одну вещь.

— Скажу, если смогу. — Она улыбнулась ему через плечо, завязывая короткую накидку.

— Ты согласилась стать моей женой, но отвергла моего брата. Почему?

Элиз взглянула на него с недоумением:

— Ты знаешь об этом?

— Знаю. Так почему ты его отвергла?

— По-твоему, я должна была выйти замуж за совершенно незнакомого человека?

— Но он Большое Солнце.

— Ну и что? Для меня это означает только то, что мне окажут честь быть задушенной третьей, если он умрет.

— То же можно сказать и обо мне, только ты будешь первой.

Рено смотрел на нее со стесненным сердцем. Что он ожидал от нее услышать? Не надо было задавать ей этот глупый вопрос. Он-то хотел, чтобы она повторила слова, которые он слышал от нее ночью. Он хотел убедиться, что нужен ей, что ее слова не были простой благодарностью, которую говорят в постели. Да, не следовало ее спрашивать…

— В таком случае мне придется побеспокоиться о том, чтобы ты не умер, верно? — Элиз попыталась улыбнуться, но ей стало не по себе.

— Не беспокойся. Если меня убьют…

— Не говори так! — резко перебила она. Рено продолжал, как будто не слышал ее слов:

— Тогда ты сразу же должна пойти к Пьеру. Сразу же, понимаешь? Он отвезет тебя в форт Сан-Жан-Баптист или в Новый Орлеан, если дорога будет свободна. Ты можешь не сомневаться в том, что он защитит тебя.

Элиз с трудом проглотила комок в горле.

— Я ценю твою заботу, но мне бы не хотелось об этом думать.

— Ты должна. Как ни приятно было бы сознавать, что ты будешь сопровождать меня в загробном мире, мне невыносима мысль, что ты умрешь по моей вине. Ты сделаешь, как я сказал?

Казалось, он не сдвинется с места, пока она не согласится, поэтому Элиз заставила себя кивнуть. Удовлетворенный, Рено уже открыл было дверь, но Элиз окликнула его:

— Подожди!

Рено обернулся, вопросительно подняв брови.

— Кто тебе сказал, что твой брат делал мне предложение?

— Он сам, — последовал сухой ответ.

— Что еще он сказал?

— Что он предлагал тебе разделить с ним ложе, но ты отказалась. — Рено усмехнулся. — Похоже, он жаловался.

— И это все? — Элиз была разочарована: ее интересовала та часть разговора, когда они обсуждали ее чувства к Рено.

— А что там еще могло быть?

— Ну… Большое Солнце мог сказать, например, что был пьян и ему не нравились мои ответы.

— Он не причинил тебе боль?

— Нет. Это было просто… очень неприятно.

Глаза Рено заискрились весельем.

— Для моего брата тоже. Нечасто случалось, чтобы его отвергали. Ну, счастливо тебе. Увидимся в полдень.

Он еще раз оглянулся и ушел из хижины, закрыв за собой дверь.

Элиз стояла, глядя перед собой; уже забыв о Большом Солнце, она раздумывала над тем распоряжением, которое дал ей Рено на случай своей смерти. Смерть… Она была рядом с ними в ночи. Вполне возможно, что страх смерти заставлял их так отчаянно желать друг друга. Смерть когда-то придет, это так же верно, как то, что весной придут французы. В этой битве многие погибнут, и, несомненно, именно Рено французы захотят убить в первую очередь.

Чем сильнее Элиз пыталась отогнать от себя такие мысли, тем глубже они укоренялись. Поэтому, когда ближе к полудню раздался стук в дверь, она обрадовалась.

За дверью стояла француженка, но Элиз видела ее впервые. Это была молодая женщина со светлыми волосами и кожей, с очень заметной беременностью. Она в нерешительности теребила свой грязноватый фартук, который должен был, очевидно, скрывать ее живот.

— Не хотите ли войти? — спросила Элиз растерянно.

Женщина затравленно огляделась, а потом вошла. Теперь она смотрела на Элиз с неотрывным раздражающим вниманием. Элиз предложила ей угощение и пригласила сесть. Женщина села на край скамьи, но от угощения отказалась.

Элиз молчала. Через некоторое время она поняла, что так привыкла к обычаям начезов, что неосознанно ожидала, пока гостья заговорит первой. Вспомнив наконец об европейских манерах, она спросила:

— Чем я могу вам служить?

Женщина опустила глаза и облизала бледные, почти бесцветные губы.