Лесные братья

— Они говорили… — начал было перепуганный бродяга. Но лбовец навел на него дуло револьвера и крикнул рассерженно:

— Посмей только соврать, собака!

Хищной кошкой подобравшийся сзади Штейников крепко схватил лбовца за руку. Лбовец перехватил револьвер в левую руку и, вероятно, выстрелил бы в Штейникова, если бы не только что подошедший Студент, который крикнул во весь голос:

— Стойте! Стойте!.. Пес вас возьми! Да ведь это же вовсе не бродяга! Это он!

— Кто он?

— Он, — крикнул Студент, — подбегая к оборванцу и дергая его за рукав, — это тот самый, который украл ящик с оружием, это и есть шпион!

И разоблаченный Али — Селям, влипший в новую историю, так и остался стоять с открытым ртом, не будучи в силах сказать в свою защиту ни слова.

Потом, убедившись, что на этот раз судьба привела его уже наверняка к виселице, попробовал было броситься бежать. Но Штейников, успевший переменить позицию, сильно ударил его прикладом по голове, и Али — Селям без памяти упал на землю.

— Повесить его, — раздались возмущенные голоса. — Повесить сейчас же! Давай тащи веревку!

Но Алексей крикнул:

— Не надо, что вы спятили, что ли? Сейчас от него ничего не добьешься! Мы допросим его утром! Свяжите его и заприте в землянку!

Потом, уже без всякого колебания, он подошел к лбовцу и протянул ему руку. Тот посмотрел на Алексея и протянул свою.

— Не сердись, — сказал Алексей. — Сам знаешь, нам нужно быть осторожными! И, ей — богу, час тому назад я еще никак не мог решить, кто из вас провокатор!

Через четверть часа все спали…

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Проснулся Али — Селям поздно ночью. Руки и ноги его были крепко перетянуты, горло пересохло, но утолить жажду было нечем.

В сущности, Али — Селям ничего не понимал, что произошло и почему.

Выскочив из окошка квартиры Шнеермана почти нагишом, он бросился бежать. К утру, на окраине, один из рабочих, принявший его за сбежавшего арестанта, дал ему рваные штаны, рубаху без рукава и войлочную шляпу, прожженную в нескольких местах. И в этом непривлекательном костюме зашагал Али — Селям по шпалам, твердо решившись никогда не возвращаться в этот проклятый городишко, доставивший ему столько напастей из — за найденного ящика.

«О, чтоб он провалился, — подумал Али — Селям, — хотя бы за добро какое пострадать. Ну, скажем, водка была бы в ящике или там корзина с пивом, а то бомбы, будь они прокляты!»

Подходя уже к станции Копи, услышал он окрик, увидел, что за ним бежит кто — то, и кинулся сам наутек, куда глаза глядят. Забежал в лес, заснул под кустом. Слышит, голоса рядом. Лежать бы ему да лежать молча, а тут еще муравей — тварь негодная, заполз в ноздрю. Ну, ясное дело, — чихнул человек. Так налетели сразу. «Кто такой? Что делаешь? Что слышал?» А чего там слышать, когда он не слышал ничего, а если и слышал, то все со страха позабыл. Не поверили — повесили; так и тут неладно, один повесил, другой снял, а теперь вместе, сообща повесить собираются. И что за чудные дела — зачем же тогда снимать человека было?

Али — Селям поворочал языком — язык был сух. «Эх, пивца бы парочку!..» — И, скорбно опустив голову, он с грустью подумал, что никогда ему не придется больше выпить ни одного глотка: ни бархатного, ни столового, ни черного, у которого пена, как от земляничного мыла, — мелкая, душистая пена.

Эти мысли до того разбередили воображение Али — Селяма, что ему сразу сильно не захотелось быть повешенным. Он огляделся. Дверь была крепко заперта снаружи. В узенькое окошко едва — едва просовывался краешек месяца да клочок облачного неба.

«Нет, — подумал Али — Селям, — не убежишь отсюда!»

И вдруг краешек месяца исчез. В землянке стало совсем темно, но заслонила свет не туча, а тень человека, подобравшаяся к маленькому отверстию окна.

— Спишь? — послышался шепот. — Слушай!..

И в следующую минуту через щель разбитого стекла просунулся длинный узкий нож и насаженная на него белая записка. Тот же голос сказал:

— Разрежешь веревки — беги через трубу, записку отдашь по адресу.

И снова месяц выглянул в окошко.

Сначала Али — Селяму показалось, что все это только сон, и он тряхнул головой. Нет, не сон. Стальное лезвие ножа лежало почти рядом на полу. Тогда надежда охватила Али — Селяма. Извиваясь, он пополз, достал зубами нож, вставил его черенок в щель и, повернувшись, начал водить по лезвию веревками, крепко стянувшими ему заломленные назад руки. Клинок был остер, и вскоре Али — Селям встал на ноги. Тогда он обернул лезвие ножа тряпицей, сунул его за пазуху, поднял записку, развернул ее; но было слишком темно. Прочесть он ничего не смог.