Лесные дни

Кузнечику жара нипочем. Сидит он тогда на высокой травинке и быстро-быстро водит задними ножками по своим жестким крыльям. «Цы-цы-цы-цы, зерр-зерр-зерр», — разносится вокруг скрипучая, звонкая трель.

«Не новый ли это вид кузнечика? Болотный или водяной какой-нибудь», — подумал я, и мне захотелось взглянуть на него во что бы то ни стало.

Я начал осторожно подходить к тому месту, откуда неслось задорное стрекотание. Шел, шел, а оно все дальше и дальше. Я иду, и кузнечик невидимый от меня уходит. Наконец и вовсе смолк. Странно! Стал к другому подкрадываться — все повторилось сначала. К третьему очень близко подошел, нагнулся к траве, чтобы рассмотреть, где он скрывается, а мне чуть ли не в лицо выпорхнула какая-то темная пташка, отлетела немного и опять пугливо нырнула в траву. Кузнечик уже замолчал, и сколько ни разбирал я травинки руками, сколько ни вглядывался в них, так никого и не увидел.

В кустах черемухи защелкал соловей. Сначала негромко, робко, а потом, успокоенный утренней тишиной, он перешел на раскат и запел в полную силу. Я забыл про кузнечиков и присел на мягкую кочку, слушая соловьиную дробь.

И вдруг перед самым моим носом на камышинку выскочила крошечная пичуга. Тонкая, вертлявая, быстрая. Такую я недавно из травы спугнул. Спинка у нее бурая, грудь светлая, голова в полосках. Вытянулась птичка, глядит на меня бойким глазком. Повертелась на тростинке, приоткрыла клюв, и я услышал долгую, знакомую трель: «Цы-цы-цы, зерр-зерр-зерр».

Вот он какой, болотный кузнечик! Я приподнялся, и забавная птаха юркнула в траву.

Позднее я узнал, что птичку называют камышевка-сверчок, что живет она летом на болотах, и песня ее похожа на треск кузнечика.

СОКОЛЕНОК

Поздней весной, в сырой ветреный день, я заблудился в осиннике. Он густо поднялся на огромной вырубке у края нетронутого леса. Уже более часа искал я дорогу, но всюду натыкался лишь на сероватые тонкие стволы молодых осинок. Когда налетал ветер, целый дождь холодных капель обрушивался на мою одежду. Нет ничего хуже, как в пасмурный день заблудиться в мелком лесу. Даже на дерево не влезешь, чтобы осмотреться.

Наконец неподалеку мелькнул просвет, и вместе с порывом ветра донеслось непонятное слабое взвизгивание. Я прислушался и тихо пошел вперед.

Кто идет наблюдать лесную жизнь, тому не надо торопиться: чуткий зверь и пугливая птица всегда раньше разглядят человека и скроются незаметно.

Я давно понял это простое правило и потому никогда не спешу, ступаю бесшумно, отдыхаю неподвижно. Если на пути будет полянка, сначала выгляну из-за дерева или куста и уж тогда выхожу. Горка встретится — и тут надо с гребня осмотреться: нет ли кого на другом склоне: так можно повидать самых скрытых обитателей леса.

За просветом была поляна, вся в мокрой траве. В дальнем углу, где начинался высокий сосняк, суетилась лисица. Она что-то нашла в траве и то отскакивала назад, то забегала сбоку, то вдруг, поднявшись на дыбки, с визгом кидалась в траву и вновь, как ужаленная, отпрыгивала в сторону. Точно так ведет себя собака, когда повстречается с ежом.

Рыжая настолько увлеклась своим делом, что забыла всякую осторожность. Пометавшись еще немного, лиса села на задние лапы и, склоняя умную морду то в одну, то в другую сторону, раздумывала, что делать дальше.

Я выбрался на поляну. Лисица испуганно обернулась, хрипло тявкнула и мгновенно скрылась в кустах.

В траве оказался не еж, а молоденький сокол-кобчик. Он попытался бежать короткими прыжками, да, видно, понял, что ему не скрыться, быстро повалился на спину и выставил вперед острые когтишки. Готовясь к отчаянной защите, соколенок следил темными глазами за каждым моим движением.

В позе маленького хищника было столько решимости и храбрости, смешанной с каким-то детским страхом, что я отступил. Стало жаль беспомощного птенца. Минуту назад вот так же боролся он с лисой, и можно было заранее угадать исход этой схватки: в конце концов от соколенка осталась бы кучка измятых перьев.

Откуда же он взялся?

Я стал осматривать вершины сосен. На одной из них, у самого ствола, чернело гнездо, а высоко над лесом кружились два взрослых кобчика.

Теперь ясно, как кобчик очутился на земле. Ветер качнул сосну, и неловкий птенец выпал из гнезда.

Соколенок по-прежнему лежал на траве, раскинув крылья. Я накрыл его своей курткой и отнес к ближнему дереву. Там с трудом усадил на сучок и отправился на поиски дороги.

— Зачем было нужно спасать соколенка? — спросит тот, кто не знает птиц. — Ведь это хищник…

Хищник хищнику рознь. Попадись мне длиннохвостый ястреб-тетеревятник, который губит в лесу все живое, такого не жаль и застрелить. А сокол-кобчик ловит мышей, и польза людям от него большая.

СОРОКОПУТ

На сухую корявую березу, что одиноко торчит среди голых кустов боярышника, опустилась длиннохвостая птица. Воровато поворачивая голову, зорко осмотрелась вокруг, почистила клюв и вдруг запела. Странная эта песня: будто щелкает соловей, дрозд свистит нежной флейтой, щебечет чиж, кричат кулики, а поет все она, и никаких других птиц нет поблизости.