Лесные невесты

— Не знаю, — ответил Святослав. — Но перенесли полет нормально.

— В колпаке что, трудно дышать?

— Не думаю. Там есть прорези и для рта, и для носа. Пить можно, есть можно. Но ничего увидеть точно нельзя и украдкой сдвинуть, как повязку на глаза, тоже нельзя. Поэтому отец их и выбрал.

— А сами они их не могли снять?

Святослав пояснил, что колпаки завязаны на специальный узел, который он умеет завязывать. Конечно, развязать можно, но самому человеку это делать очень неудобно, а вслепую особенно. И это — часть шоу. Святослав должен был развязать колпаки после приземления вертолета. Но Ярослава Шершень стала ползать на коленях по полу и орать, что ее сейчас стошнит.

— Если в дырку в колпаке можно есть и пить, как вы говорите…

— Она хватала других за ноги и требовала, чтобы с нее сняли эту тряпку. Она не может дышать и… Ее на самом деле стошнило. На пол. Весь обед вылетел. До сих пор там лежит. Из-за этого они тоже скандалили. И все, конечно, фотографировали. Вслепую! Направляли смартфоны в нужную сторону. Меня просили. Обещали в скором времени выложить в Сеть. Наверное, уже выложили. Можете посмотреть на досуге, если есть желание.

Желания у меня не было, да и, по-моему, фотографиями блюющей Ярославы наш народ удивить нельзя.

— Я снял с нее колпак, вертолетчик передал воду. Ярослава была зеленого цвета, и ей было не до вида за окном и не до селфи. Я смочил водой полотенце, она его к голове прикладывала. Я решил, что ничего страшного не будет. Пусть без колпака летит.

— Правильно решили, — согласилась я. — А с Полиной Купцовой что было?

— Ей тоже было плохо, но она по полу не ползала, истерик не устраивала. Достала из сумки полиэтиленовый пакет и… Я звуки услышал, повернулся и спросил: «Тебе плохо?» Она кивнула, воды попросила. Тут Светка Ураган рявкнула, чтобы я и с Полины колпак снял. Я снял. Она в конце салона сидела, ни к кому не лезла, никого не трогала. Она вообще не участвовала ни в одном скандале. Спросила, можно ли окно открыть. Тут остальные орать начали, что замерзнут, простудятся или просто умрут. Вертолетчики почти одновременно рявкнули, чтобы успокоились — открыть нельзя. Хотя, по-моему, можно сдвинуть блистер… Но я не стал спорить. Я был против открывания. На самом же деле за бортом дикий холод, ветер…

— Что было дальше?

— Долетели быстро. Но у меня башка разболелась от этих воплей. И еще блевотиной воняло. Никто же ее с пола не убирал. А как только приземлились, стали спорить, в каком порядке я должен с них колпаки снимать. Папаша почему-то это не учел. Выскажу ему потом все, что думаю.

— И как вы решили?

— По алфавиту. Зиза, Левицкая, Субботина, Туполева.

Я хмыкнула, хотя, наверное, он правильно решил.

— А когда я выходил из салона, они спорили, кто из них должен выходить первой. По алфавиту или в обратном порядке? Если в обратном, то получается, Шершень, с которой первой колпак сняли, пусть и из-за особых обстоятельств. Остальные не согласны. Вон, слышите? До сих пор спорят.

— И те, которых укачало?

— Так сейчас, наверное, уже отошли. Дверь-то открыта, воздух поступает. И машина на земле стоит. Может, вы к ним подниметесь? Я сам до дома дойду. Отец сказал, что у меня комната будет на втором этаже.

— Загляните в кухню, попросите Ольгу Петровну вас проводить. Учтите: она почти не говорит.

Святослав вопросительно посмотрел на меня.

— После инсульта. «Да» и «нет» сможет вам ответить, но на подробные ответы не рассчитывайте. По всем вопросам ко мне. Кстати, где ваш багаж?

— В конце салона, — Алейник кивнул на вертолет. — И их барахло там же. Когда вылезут, вертолетчики выгрузят.

— Валера им поможет. Идите, Святослав. Я здесь сама разберусь. При входе в дом — сменная обувь.

И я пошла к вертолету, из которого ни одна из девиц пока не показалась.