Лесные сказки

Дуб пристыженно замер, пригорюнился и затих. Лишь только последний жёлудь коснулся лоскутного одеяла поляны, вместо ожидаемого безмолвия, вполне отчётливо послышались удары кия о бильярдный шар. Не звонкие конечные звуки в удалённой от жилья части леса… Как такому быть?!

Я прислушался, огляделся по сторонам…

– Глупо, правда? – раздалось рядом. – Каждый год одно и тоже. Говоришь им говоришь, а всё бестолку.

Я вздрогнул от неожиданности, ибо думал, что наблюдаю за лесом в одиночестве, но, как обычно, оказался далеко не единственным зрителем. По ту сторону ствола, служившего мне опорой, стояла самка благородного оленя. Уже не юная, но прекрасная в своей зрелой красоте. Все задумки природы осуществились вполне и было неясно, чему отдать предпочтение, наслаждаясь её видом. То ли королевской осанкой, то ли изящным переходом ото лба к ушам, то ли трогательным припухлостям колен…

– Простите, я не заметил, что не один. О ком вы?

– Да вот же, прямо у вас на виду, два дурня в очередной раз доказывают свою мужественность передо мной. А оно мне надо? И так ясно, что я уйду вон с тем…

– С которым из них?

– Да вот, с тем, у которого на боку шрам, откушено пол-уха и пара царапин на плече.

– Он такой мужественный или…

– Или! Он совершенно не умеет драться, но у нас с ним уже трое прекрасных детей и я его люблю.

Мы замолкаем и продолжаем наблюдать за тем, как два оленя сдирают друг с друга надоевшие за сезон рога. И грозно пыхтят при этом, неизменно скашивая розовые от натуги глаза в сторону зрителей.

Дятел, расслабленно кивая в такт ударам головой, мерно будит свои барабаны. Сквозняк встряхивает гигантские маракасы стволов. Им есть чем пошуршать даже в ноябре.

Последнее представление осени… Солнце, наконец, удосуживается взглянуть на округу. Включает свои софиты на всю мощь и водит ими из стороны в сторону. Подсвеченный ржавый куст оборачивается оленем. Тот непременно вздрогнет картинно своей красивой спиной. И повременит с побегом. Для хорошего доброго человека это будет именно так.

А иным – никогда не разглядеть красавца. Не дано. Не дадут. Да и не к чему. Пусть идут своей дорогой. И отыщут её, в конце концов. И, дай Бог, чтобы произошло это не в конце земного пути, а намного раньше.

Тот, который не умел летать…

Идти было вкусно. Подсушенные морозом листья хрустели под ногами. Справа от тропинки, с вельветового бока запылённого инеем пригорка послышалось:

– Нет, не так. Гляди, как надо!

– Ну?

– Погоди немного, ветра нет.

– И сколько ждать?

– Да, сейчас-сейчас, куда ты торопишься.

– И не тороплюсь я вовсе, с чего ты взял? Просто ноги замёрзли немного, на одном месте-то стоять…

– Ничего, потерпи. Неженка какая!

– Ничего подобного! Я не неженка.

– Тогда стой и жди молча.

– Стою.

– Вот и стой!

Ветер с юга раскачал пушистые разноцветные клубки деревьев. Стряхнул с них лишнее, закрепил макушками в сторону севера. Проверил, крепко ли и пошёл бродить по тропинкам, просекам и полянам.

– Нет, не то. Не выходит.

– Никак?

– Да, никак. Отстань, я должен сосредоточится. Ты только мешаешь.

– Прости…

На смену тёплому, сорвался сквозняк холодного ветра. Но нагретая за лето земля не сдавалась так просто. Отстранилась от него, отмахнувшись, сдвинула на сторону, как неуместный в тёплую погоду шарф.

– Вот! Вот! Так! Гляди, как надо! – Жёлтые крылья затрепетали, ожили в хлопотливом ритме и…

– Ну, вот, опять…

– Что, не получается? – участливо спросила она.

– Это у тебя не получается,– обиделся он,– у меня всё, как надо. Но не теперь. Нужно дождаться правильного ветра.

– А зачем ждать ветра?

– Чтобы полететь! Ты – глупая!

– Может быть…

– Да, ты глупая и… отстань!

– Не ругайся, пожалуйста. Лучше, объясни, я не понимаю.

– Ещё бы! Ты ничего не понимаешь, ничего не умеешь. Да и вообще,– от тебя нет никакого толка!

– Хорошо, пусть так. Но скажи, зачем нужно ждать ветер, чтобы летать?

– Потому что! Так надо! Не задавай лишних вопросов.

– Но мне это не нужно…

– Не говори чепухи. И, чтобы не попасть в глупое положение, просто запомни, что для того, чтобы летать, надо дождаться попутного ветра.

Мне стало интересно поглядеть на спорщиков. То были бабочка, похожая на старый дырявый листок и красивая, яркая, примёрзшая к пригорку своею серединой ладонь ясеня. Одна порхала с рождения, другой наблюдал, как это делают другие.

Я подставил палец бабочке. Та охотно переступила на него, легко взмахнув крыльями и мы пошли в дом. А листок всё ждал и ждал порывов ветра. И тот нашёл наконец минуту, взъерошил наскоро чуб поляне, подул тихонько вдоль просеки, расчесав сбрызнутую лаком мороза траву и ушёл.

На пригорке остались брошенными обрезки дуба, усыпанные жемчугом остекленевшей росы и тот, который не умел летать, но учил этому других.

Дятел

Казалось, что вода в панике пытается покинуть пруд. Прозрачные руки цеплялись за каменистый берег. Но тот сильно ранил их, разбивая волны на тонкие пальцы брызг.

– Что там такое?

– Наверное, птица тонет.

– Ого, надо скорее бежать, выручать.