Лесные солдаты. Партизанская война на Северо-Западе СССР. 1941-1944

Была и другая категория людей, которые родились, выросли при советской власти и ею же были воспитаны. Эти несовершеннолетние подростки и молодые люди в возрасте до 20 лет в большинстве своем составили костяк партизанских отрядов. После войны некоторых партизанских командиров упрекали в том, что они брали в отряды даже 13-14-летних мальчишек и девчонок. Те, кто упрекал, не понимали того, что в лесу им было легче уцелеть. Они были рядом со взрослыми, ими командовали люди, прошедшие соответствующую подготовку. Только вооружены эти мальчишки и девчонки были не по-детски. Да и в лес они уходили очень легко, не обремененные семьями. Смерти они по малолетству не боялись, чужие жизни ценить еще не научились, а чтобы увести их в лес, необходим был минимум агитации. Да и агитировать за советскую власть их было не нужно. При ней они родились, ею были взрощены. Поэтому убивали врагов и их пособников не только потому, что они незваными пришли на нашу землю, но и из идейных соображений. Опасней всего для немцев были именно такие маленькие партизаны. Они воевали за идею. В лесу они столкнулись с настоящей взрослой жизнью. Постоянно уходя от преследования карателей, превратились в лесных зверенышей. Они владели оружием и ненавистью к оккупантам. И к тем, кто не принадлежал к их партизанской среде, в том числе и к жителям, которые хотели отсидеться до освобождения, укрываясь от невзгод войны за спинами солдат вражеских гарнизонов, относились с величайшим презрением. Посылая таких на задание, командир был уверен, что задание будет выполнено. И горе было тому немцу или полицаю, который вставал у такого подростка на пути.

Немцы в первые дни войны, надеясь на ее быстрое окончание, мало заботились о жителях. Г. Геринг, выступая 16 сентября 1941 года перед чинами военно-хозяйственного управления, говорил: «Ясно, что градация в снабжении продовольствием необходима. Сначала идут действующие войска, затем другие войска во вражеской стране и местные вооруженные формирования. Соответственно этому устанавливаются нормы питания. Затем снабжается немецкое гражданское население и лишь потом — местное население оккупированных районов. Обеспечиваться продовольствием в занятых областях должны только те, кто работает на нас». Исходя из этого, на немцев должны были работать все. Кто не хотел, к тем применялись меры принуждения. Да и сама жизнь заставляла работать, иначе человек погибал от голода, особенно в городе, где он не имел подсобного хозяйства. В первые дни оккупации все, кто не имел постоянной должности, были мобилизованы на общественные работы: разбирать завалы, засыпать воронки, траншеи и окопы, хоронить погибших красноармейцев.

Сейчас принято считать, что к концу лета 1941 года в плен попало от 3 до 4 миллионов красноармейцев. Но почему-то никто не обращает внимания на то, что в Красной армии не было такого количества военнослужащих на всех фронтах, вместе взятых, ни в начале войны, ни через два месяца, даже с учетом всех мобилизованных в ее ряды. Поэтому данные о количестве пленных, скорее всего, взяты из немецких источников. Дело в том, что немцы считали пленными всех мужчин призывного возраста, независимо от того, был он призван в армию или нет. Вот эти оставшиеся на захваченной территории и фактически плененные люди вынуждены были идти на сотрудничество с властями. Я не хочу обидеть или заподозрить в чем-то людей, в силу обстоятельств оказавшихся в оккупации. То, что человек не успел мобилизоваться в армию или эвакуироваться в тыл, еще не означало, что он сотрудничал с гестапо или выдавал партизан. Но чтобы не сдохнуть с голоду и сохранить свои семьи, абсолютное большинство людей оставались на своих довоенных рабочих местах… В то же время, работая в колхозах или на предприятиях, получая заработную плату или паек от немецких властей, люди невольно сотрудничали с оккупантами и трудились уже не на свою страну, а на Германию и ее военную машину. Вряд ли у кого-то повернется язык осуждать этих людей. Чтобы получить право на осуждение, нужно было самому оказаться в их шкуре. Да и после войны ни один из них не был осужден за косвенное сотрудничество с оккупантами. Однако после войны и до недавнего времени в анкетах была графа: «Был ли на оккупированной территории?» Если был, значит, подозревался в сотрудничестве с оккупантами и при поступлении на госслужбу или на работу, связанную с режимом секретности, подлежал тщательной проверке.