Лесные тайнички

Когда долго лежишь неподвижно, как будто растворяешься в шири зелёных гор и синего неба.

Вот из колосков и трав высунулись два чёрных уха. А вот и вся лисичка вскинулась на дыбки. Помедлила, склонив книзу острую мордочку, и вдруг нырнула в траву, прижала там что-то обеими передними лапами и носом. Мышкует!

Закусив мышонком, поднялась из травы, осмотрелась…

Меня не заметила, не причуяла, будто я на самом деле растворился в воздухе. А жаворонка увидала.

Но для лисы у жаворонка своя хитрость.

Он смело подлетел и сел на камень у самого лисьего носа. Сидит и пёрышки чистит.

Лиса – прыг к камню! А жаворонок – порх! – и на другой.

Лиса за ним – а он на третий.

Крыльев-то у лисы нет – как за ним по воздуху угнаться?

Отвёл жаворонок так лису подальше от гнезда, поднялся повыше – и назад.

Да вдруг кинулся за ним крылатый враг: соколок.

Но и тут оказалась у жаворонка своя уловка. Он пал на землю и юрк мышонком под камень.

Ловко и смело защищал жаворонок своё гнездо.

Всё же мне подумалось: обманет человека, отведёт лису, спасётся от сокола – и всё напрасно: однажды утром заскрипят арбы, и тяжёлое колесо раздавит гнездо в колее со всеми его пятью маленькими жизнями. И весь птичий труд, все жертвы пропадут даром.

Спустившись в долину, я часто вспоминал это обречённое птичье гнёздышко.

Шли дни. Наливались, тяжелели травы. Перестали петь жаворонки. В горах стало необычно тихо. И в этой тишине скрип первых арб раздался особенно резко. Косари поднимались в горы.

Ну вот и конец птичьему домику…

В большую жару я опять поднимался по этой дороге.

Вот колея. Вот и место, где было гнездо. Тут я остановился и стал рассматривать вдавленные в землю соломинки и пёрышки – остатки птичьего жилья.

И вдруг, к моей великой радости, в двух шагах от меня из травы один за другим начали выпархивать желторотые жаворонята – все пять!

Они ещё плохо держались в воздухе: крылыш-ки их были слабы и хвосты кургузы. Вихри и ливни грозили им бедой. В траве крались за ними лисы, а в воздухе сторожили соколки. Но теперь я был спокоен за них.

Я знал: родители научат их всем своим хитростям, и лисам и соколкам противопоставят они свою осторожность, ловкость, полёт.

Самого страшного они избежали – слепого колеса арбы.

МЕДВЕЖИЙ ХАРАКТЕР

Про волка всякий охотник скажет: умный и злой зверь. Про зайца – труслив косой. Про лису – хитра.

А вот про медведя спросишь охотников – мнутся, в затылках чешут. Нет у охотников о медведе единого мнения. Одни говорят – зол и свиреп, как волк. Другие – хитёр, как лиса. А третьи даже уверяют: трусоват мишка, что твой заяц.

Сам я медведей до этого на воле не встречал: случай не представился. А очень хотелось. Хотелось самому решить, какой у медведя характер.

Случай – душа охоты. Пробирался я раз по горному склону, поросшему редкими пихтами и берёзками. И вижу: медведь! Лежит под обрывом ската, на уступе, в тени пихточки и спит. Близко медведь: в бинокль видно, как шевелятся от дыхания травинки у медвежьего носа и как скачут на медвежьей шкуре весёлые солнечные зайчики.

Но медведю меня не учуять: ветер-то дует снизу вверх. А я его наверху чую: пахнет кислятиной и нагретой мокрой шерстью.

Я упал на землю, навёл на зверя бинокль и замер; сутки пролежу, а уж узнаю, какой он, медведь!

Медведь спал недолго. Вот он поднял башку. Повёл носом, но ничего не учуял. Тогда потёр морду о лапу. Лапу полизал. Перевернулся на брюхо и уткнул нос в землю.

Видно, сыт, вставать незачем. Вот лень и одолела.

Но вдруг зверь дрогнул и зашарил носом по земле. Что-то унюхал! Мне, конечно, сверху не видно, но догадываюсь: жучок прохожий защекотал медведя по носу!

Жучишка удирает, а медведь башку склонил набок и одним глазом на него смотрит. Отполз жук, а мишка его носом прижал и к себе пододвинул. Жук опять удирать; торопится, наверное, карабкается через разные там веточки и бугорочки. Жук карабкается, а медведь его разглядывает. Серьёзно глядит – губу в трубку вытянул! Отползёт жучишка – медведь его носом назад, чтобы видней.

Я ружьё в сторону отложил. Ни к чему оно: стрелять не сезон, а смотреть безопасно. Медведь-то, выходит, и впрямь вроде любопытной лисички! С жуком, верзила, игру затеял.

Прижал медведь носом жука да как фыркнет! Пыль вверх, а жук так и отлетел!

Мне жука не видно, вижу только, как медведь лапу вперёд вытянул и к себе гребанул, жука хотел подтащить. Да лапища-то здоровенная, когтищи-то что зубья у граблей, – видно, проскочил жук между когтей.

Рассердился медведь, напрягся весь, уши насторожил. Куда и лень девалась! Лапищу во всю длину вытянул, накрыл жука да как гребнёт к себе! Только когти по камню шаркнули!

А жучок опять между когтей! Убегает, мишке уж и лапой не достать. По земле носом шарит – жука ищет. Сердится, ворчит. Нос сморщил – клыки белые видно.

«Эге! – думаю. – Как бы этот игрун меня не нанюхал!»

Подтянул я к себе ружьё, курки проверил.

Не найдёт медведь жука. Камни ворочает, топчется на одном месте и ревёт глухо, будто гром вдали. На каменную глыбу навалился, вывернул. Загрохотала глыба под уклон. А жука всё нет!