Лесные тайны

Отец с матерью так и не знали, где он работает, что делает. И вдруг без предупреждения Сергей вернулся к старикам с молодой женой и грудной Леночкой. Его назначили директором лесохимического предприятия, сооруженного за год до войны, недалеко от тех мест, где ранее размещался лесхоз.

Тонкая, худенькая, похожая скорее на подростка, чем на мать, Ирина с ребенком вызвала у Фроси слезливую жалостливость, а у Василия нескрываемое удивление.

— Тоща. Дюже тоща, — бормотал он.

Но оба от души обрадовались невестке, крепко расцеловали ее и принялись усиленно откармливать, твердо уверенные в том, что, «видать, не жирно жилось» и что «для молока ребенку матери требуется настоящий харч».

Не желая обижать стариков, платя им искренней любовью за их заботу, Ирина старалась даже через силу есть все, чем потчевали ее старики.

Сергей рассказал, как после института он много работал в области лесохимии вместе с Ириной, которая на последнем курсе стала его женой.

— Ах ты бессовестный, женился и молчал! — ахнула, всплескивая руками, мать.

— Неладно, — пробасил отец.

— Да я, — рассмеялся Сергей, — боялся писать, что такую тощую в жены взял.

Невестка с внучкой неделями гостили у бабушки с дедом. Бабка души не чаяла во внучке, находя ее «писаной красавицей, умницей и вылитым Сергунькой». Дед подходил к кроватке, смотрел на улыбающиеся губенки и бубнил, ухмыляясь в бороду:

— Чего-то, видать, мелюзга тоже соображает.

Самому Сергею редко удавалось посещать родителей. Случались месяцы, когда он приезжал не более одного раза, да и то наспех, без ночевки, без чаепития и обеда.

— Отца-лесника чуждаться стал, — сердито хмурился Василий Кириллович.

— Мог бы, чай, родителев повидать, — вторила ему Ефросинья Дмитриевна.

Но Ирина горячо заступалась за мужа, доказывая, что Сергей остался тем же и по-прежнему глубоко уважает родителей, но перегружен работой, раньше двенадцати ночи домой не возвращается, и обижаться поэтому на него нельзя.

Старики все это и сами прекрасно понимали, но все же очень огорчались долгим отсутствием сына.

Война застала Петра подводником Балтийского флота, а Сергея директором комбината. Услыхав по радио страшную весть, он в тот же день явился к секретарю обкома с категорическим требованием отпустить его в армию.

Секретарь — пожилой, тучный от больного сердца человек — спокойно выслушал его, повертел пальцами многоцветный граненый карандаш и просто спросил:

— Фронт без тыла может держаться?

Сергей, находясь во власти горячих чувств, сперва не понял смысла вопроса, а когда понял, растерялся.

— Конечно, не может, — сказал он.

— Так разве долг коммуниста заключается в том, чтобы за счет ослабления тыла отправляться на фронт?

Сергей, густо покраснев, молча поднялся.

— А когда потребуются для фронта люди, подобные вам, обещаю: направим, — протянул ему руку секретарь.

Сергей уже взялся за ручку двери, когда его остановил вопрос секретаря:

— Как ваши старики живут?

— Спасибо, хорошо, — ответил Сергей.

— Передайте им сердечный привет. Хорошие у вас старики!

Так Сергей остался в тылу. Как всегда, поглощенный работой комбината, он оставался требовательным к себе и людям и внешне неизменно был подтянут, аккуратен, сдержан. Именно с этого времени Сергей возмужал, сделался серьезнее, и что-то неуловимо суровое, отцовское, Появилось во всем его облике.

Но и его не сломила смерть брата, а какими-то неведомыми путями еще больше приблизила к людям.

Иногда Сергей заставлял себя отдыхать.

— А то с панталыку собьешься, — шутливо объяснял он своему секретарю парткома.

— Езжай, езжай, — спроваживал его секретарь. — Без тебя справимся!

Сергей брал ружье, садился в «виллис» и направлялся к отцу в сторожку. Через час, окруженный семьей, он блаженствовал за кипящим самоваром.

6

После войны свободных дней появилось больше и поездки под выходной к родителям участились.

Обычно, переночевав, с зарей отправлялись с отцом в лес. Еду на весь день им готовили с вечера Ефросинья Дмитриевна с Ириной. Но заполнять термос Василий Кириллович никому не доверял. Сам наливал в него кипящий чай, затыкал пробкой, завинчивал блестящим колпачком-стаканчиком и бережно вешал на стену поверх патронташа. Первые дни, когда Сергей подарил ему термос, Василий утром наливал из него горячий чай, смотрел на пар и младенчески изумлялся: «Чудеса! Налил в баклажку кипяток, а он не стынет». После неуемного поселкового шума, кислотного запаха цехов и неослабного нервного напряжения в лесу Сергею особенно легко дышалось влажным ароматом зелени и так приятно, так хорошо было беседовать с умным другом — отцом, что притухала боль по Петру и исчезали служебные заботы. Василий Кириллович внимательно слушал рассказы сына о разумном использовании природы, о причинах умирания дерева и способах его сохранения, о химикатах, получаемых из древесины, и применение их в жизни человека.