Лесные твари

Разговорились. Колян, оказывается, блатным не был. Был он простым шоферюгой, да только водка проклятая не давала жить ему спокойно. Любил он сильно выпить, а начав квасить, остановиться уже не мог, и на третий-четвертый день запоя начинался у него алкогольный психоз, в народе именуемый "белкой", и становился шофер Коля настоящим зверем. В первый раз сел лет пятнадцать назад – надрался с тестем до чертиков, повздорил с ним на почве неприязненных отношений, а потом и пальнул ему из обреза в ногу. Тесть охромел, а Коля сел капитально. На зоне, впрочем, не бедовал, профессия его была нужна. Вышел – первую жену послал на три буквы, женился снова. Уже и ребенка завел, да снова сорвался. "Зойка, паскуда такая, четвертак у меня сперла. Ведь говорил ей – не трогай деньги, которые в правах шоферских лежат, это святое. А тут пропали! Она: "Я тут не причем, мол, Христом Богом клянусь!" А я знал, где она заначку делает. Над крыльцом у меня брус шел, я там спичинкой поковырялся, четвертак-то и выпал. А я выпимши был немного, две "Анапы" только и употребил. Ну и засветил ей между глаз. Скорую пришлось вызывать, а то бы померла. Ее в больницу, а меня в КПЗ. Еще по почкам мусора настучали, когда брали. Говорят, для вытрезвления. Я, правда, одному оперу в морду въехал. Ну где ж тут справедливость-то, люди? Нет ни хрена справедливости в Рассее. Виновата-то она, гнида, четвертак у меня заначила. А я, значит, обратно два года получил – ни за что".

На этот раз Коля нашкодил немного – разбил витрину в винном магазине. И даже надеялся избежать суда.

– Я, это, снова в белой горячке был. И акт есть. Это, Дема, самая понтовая штука – психэкспертиза. Вроде бы, как владеть собой не мог. А поэтому злого умысла у меня никакого нет. С Клашкой, директоршей магазина, я договорюсь. Стекло ей новое поставлю. Я даже знаю, где его спереть. Поставлю, пусть только выпустят меня отсюда. А Клашке я рожу потом все равно разрисую, суке фараонской. Или пусть ящик водяры мне ставит.

Такая вот справедливость.

Федосеич, профессиональный вор, пил мало, а о делах своих распространялся еще меньше. Понял только Дема, что он тоже не собирается долго задерживаться в камере.

– Тянут они долго, – говорил он, солидно растягивая слова. – Двоката, значит, ко мне не пускают. Только они права не имеют. Все равно пустют. А как я двоката свово, значится, увижу – все, конец концерту. Он у меня мужик башкованный. Через час на воле буду. У меня ведь, братки, не думайте – прихват хороший. У меня дом в Сочах есть. Для старости купил. Я крытку больше подпирать не буду. Хватит, отсидел свое.

Митя оказался из "бычья". Мелкая сошка из команды какого-то местного авторитета, Митяй занимался тем, что ездил на вишневом "Ауди" и собирал деньги с данников.

– Нюх я потерял, – рассказывал он, – расслабился. Ведь вспомните, что было, когда эта гребаная "Армия Добра" стрелки наводить начала? На братву тогда мусора наехали – спасу нет. Сколько народу посажали, Крота с Избачом замочили. А потом вдруг все назад повернуло. Ираклия этого долбанного сами же мусора и сдали. Он слишком много власти себе забрал, это им, понятно, не понравилось. Говорят, ему потом в тюряге кишки расшили. А у нас жизнь началась – малина. Ни стрелок, ни разборок, все цивильно. Вот я привык не шухериться по мелочи.

– На чем тебя взяли? – спросил Федосеич.

– На наркоте. Двести двадцать восьмая.

– Отпустят, – сказал Колян. – Херня это. Сейчас за это не сажают.

– Отпустят… – сказал Митяй с фальшивой бодростью в голосе. – Мне б только с одним человеком созвониться, и отпустят.

– А ты, Дема, кто такой? – Федосеич уставился на Демида с ласковой улыбкой. – Не похож ты, что-то, Дема на чистого фраера. И этикет наш знаешь, и базар вести умеешь. Да и маска у тебя располосована что надо – видать, много били-то по жизни.

– А жизнь у нас такая, – вздохнул Демид. – Не дают жить хорошему человеку. Того и гляди, норовят по роже ножичком полоснуть, а то и в животе покопаться.

– Ты, Демид, Крота-то знал? – спросил Митяй. Глаза у самого сжались в щелки, так и бурят Демида недобро.

– Крота не знал, – соврал Дема. Знал, знал он Крота, конечно, немало ему Крот крови попортил. Но теперь он не знает никакого Крота. Если и знал, то забыл. – Кто это – Крот?

– Был такой… Неважно. Никак я не вспомню, Дема, где я тебя видел? Знаком мне твой портрет.

– А я на Киркорова похож, – сказал Демид. – Патлы ему только состричь, глаза и волосы перекрасить, по роже катком проехаться, да на полметра пониже сделать – вылитый я буду!

Шутка народу понравилась. Всем, кроме Митяя.

***