Лесные всадники. Кондратий Рус. Поход на Югру

Когда Золта поднялся в гору и заехал в пауль, белых кобылиц уже увели.

Он ехал мимо пустующих зимних юрт и думал, что и ему надо переходить в летний чум. Он построил его еще в месяц налима, но перейти не успел — к брату Юргану подкралась хворь.

Над его юртой курился дымок, пахло рыбой. Он слез с коня, к нему бросились собаки, рыбья чешуя блестела на собачьих мордах.

По узкому и темному лазу Золта спустился в юрту.

У чувала сидели женщины. Они выбирали из корзин жирную белую рыбу, складывали ее в большие горшки и пели:

Перед мужем чуманы расставлю
И скажу старшему своему:
«Богатырь мой, лось быстроногий,
Для тебя я чуманы сделала —
Для буйного молока узкогорлые,
Для рыбьего жира широкие…»

Золта толкнул в спину жену. Она отползла, освободив ему место перед огнем. Он поел кислой рыбы и вареной травы, снял старую малицу, надел праздничную и опоясался длинным булгарским мечом. С непривычки давили железные нагрудники, меч бил его по ногам. Он кое-как вылез из юрты и, хромая, пошел к брату.

Перед деревянной юртой князя шумели, потрясая оружием, молодые пастухи и охотники.

— Сожжем гнездо Руса! — кричали они.

Он поглядел на них, проворчал:

— Кони чуяли беду… — и, подняв тяжелую медвежью шкуру, залез в юрту.

Брат в кожаной малице сидел у чувала, глядел на догорающие угли.

Орлай, любимый сын князя, бегал по юрте и кричал:

— Сожжем гнездо Руса! Вытопчем поля, уведем женщин!

Брат молчал. Наверное, думал, что много мужчин в большом роде и молодых и старых. Но мало мудрых.

Желая здоровья брату, Золта потерся носом о его колючую щеку и сел рядом, на мягкую шкуру.

Они долго сидели молча — седые, старые, глядели на умирающий огонь и думали.

— Утром сын Руса был в капище, — сказал князь.

Золта промолчал, погладил больную ногу и подумал, что опять бог шамана Лисни ошибся: сын Руса был в капище, а великий Нуми-Торум хлестнул суком его.

Орлай присел перед ними, положив меч на колени.

— Уйдет зверь, уйдет рыба, — заговорил он, — наши кобылицы не дадут молока. Великий Нуми-Торум сердится, Великий и Невидимый хочет крови. Так сказал шаман Лисня. Шаман велит идти в гнездо Руса. — Орлай злился, не сиделось ему на мягкой шкуре. — В нашем роду есть воины, отец! — кричал он и бегал по юрте, потрясая мечом.

Князь вздохнул.

— Меч у воина, как мозоль у старика, — сказал он сыну. — Есть мечи, Орлай, и у братьев Кондратия Руса. Крепкие мечи у них, и крепкие руки.

Золта слушал брата, кряхтел, думал. Кондратий Рус спас его: в темный месяц метелей приволок на лыжах в свою деревянную юрту и накормил мясом.

— Не бойся братьев Руса, отец! — кричал Орлай. — Князь Асыка воин! Князь Асыка нам брат и сородич! Шаман Лисня послал к нему своего раба.

— Шаман Лисня из рода узкогрудых, — сказал сыну Юрган. — Князь Асыка, как ветер: сегодня он здесь, а прошла ночь, его уже нет. Где стояли чумы князя, осталась зола. А наши юрты вросли в землю, как старые ели. Я тоже был молодой, Орлай, как и ты, не расставался с булгарским мечом. Ночью я клал его под голову… Однажды мы поспорили на Шабирь-озере с соседями из большого ултыра. Мы не хотели делиться с ними рыбой, мы называли озеро «нашим». Я собрал два десятка молодых воинов. У родового костра мы поклялись сжечь земляные юрты ултырян, угнать скот и молодых женщин. Я поднял меч, в знак верности клятве хотел рассечь огонь родового костра. «Ты молод и храбр, сын мой, — сказал мне тогда отец, — ты чтишь великого бога предков, но ты забыл о матери. Она из большого ултыра». Я ушел от большого костра с отцом. Мы шли долго. Тайные лесные тропы уводили нас все дальше и дальше от пауля. И только на третий день перед заходом солнца мы подошли к старому городищу. У него не было ворот, гнилые стены осели, рвы заросли. Мы не видели деревянных юрт, мы не видели чумов. Над буйной травой поднималась одна старая лиственница, а под ней сидела каменная старуха Йома. Отец бросил грозной старухе связку беличьих шкурок. Мы спустились в узкую темную нору, прошли семь шагов, задевая локтями землю, и остановились перед лазом в круглую юрту. Посреди юрты в чувале, окованном медью, горел большой огонь. У огня сидел старик. Отец сказал ему, что Шабирь-озеро, пастбища и луга наши. Так говорят молодые воины. Так говорит мой сын! Сидевший у чувала старик поднял руку, приглашая нас к огню. Мы подошли, отец поклонился и положил к ногам его двух куниц…

Старый Юрган сбросил теплую малицу и поглядел на сына. Орлай съежился и притих. Он не видел таким отца: перед ним сидел не тихий, добрый старик, учивший мужчин плести крепкие сети, ковать для стрел железные наконечники, перед ним сидел воин и князь.

Золта наклонил голову: он-то знал брата.