Лесовик

Выпив по-быстрому три двойных виски, я почувствовал себя получше; честно говоря, я опьянел, был пьян и ощущал ту первозданную бодрость, тот полумистический взлет духа, который каждый раз обещает длиться целую вечность. Не существовало ничего такого важного, что заслуживало внимания; вернее, я не был расположен до чего-либо докапываться, поскольку не желал делать усилий и концентрировать на чем-то свое внимание. Жизнь и смерть не казались такой уж большой проблемой, это были лишь два явления, вокруг которых имеют свойство роиться определенные ложные представления довольно-таки примитивного свойства. Иначе выражаясь (или попросту говоря), каждая проблема – в действительности – это не проблема. Я кивал, одобряя свой мыслительный процесс и неоспоримую силу своих логических выводов, тогда как ноги несли меня уже из пивной и в ту сторону, где, как я полагал, имелись все основания найти оставленный мною «фольксваген».

На поиски ушло какое-то время. По правде говоря, я все еще искал свою «тачку», как вдруг оказалось, что я занимаюсь этим не в Болдоке, а во дворе «Лесовика», куда, видать, я только что ее пригнал. Я с удивлением обнаружил вмятину на заднем крыле машины и был готов поклясться, что вижу ее впервые. Это в какой-то степени обеспокоило меня, но потом я сообразил, что происшествие, не помешавшее моему возвращению домой, не представляло особой значимости. В следующий момент я находился уже в прихожей, разговаривал с Дэвидом Палмером очень ясным и связным языком, но с трудом вспоминая, о чем шла речь за десять секунд до этого. Похоже, он уверял меня, что все мои тревоги, вопросы и рассуждения, интересные и, вне всякого сомнения, ценные, не требуют немедленного исполнения. Сопровождаемый для чего-то Фредом, он проводил меня до лестницы, где я задержался на некоторое время, втолковывая им, что я не нуждаюсь и не потерплю ничьей помощи.

Я добрался до лестничной площадки второго этажа абсолютно без проблем, но, правда, затратив на подъем немало сил; это, кстати, способствовало тому, что я начал постепенно приходить в норму. Чтобы память отключалась в середине рабочего дня – такого со мной еще не бывало, да и как меня угораздило вырубиться после каких-то нескольких рюмок? Ну, сегодня исключительный день. Я направился по коридору к нашей жилой половине, как вдруг та женщина, которую я видел вчера вечером почти на этом самом месте (понятия не имею, откуда она взялась), прошла мимо меня и заторопилась вниз. Недолго думая, я окликнул ее, правда, не тем тоном, который должен быть у хозяина гостиницы:

– Что вы здесь делаете?

Она будто не услышала и начала спускаться, а когда я после далеко не блистательного преследования ухватился за перила лестницы, женщина уже исчезла из виду.

Я побежал вниз – как можно быстрее, но остерегаясь падения, так что на деле все получилось довольно медленно. Дэвид в этот момент находился у входа в обеденный зал, он только сделал шаг вниз по ступенькам, как я окликнул его по имени – очень громко, к собственному удивлению, – и он резко обернулся:

– Да, мистер Оллингтон. Что-то случилось?

– Послушай, Дэвид…

– Привет, папа, – раздался голос моего сына Ника. – Мы добрались быстрее, чем…

– Одну минутку, Ник. Дэвид, ты видел женщину, она вот только что спустилась по лестнице?

– Нет, что-то я не заметил…

– В длинном платье и волосы рыжеватые такие. Бог мой, ну буквально десять – пятнадцать секунд до того, как я позвал тебя.

Дэвид задумался и так долго не отвечал, что мне захотелось заорать на него. У меня была возможность бросить взгляд по сторонам и проверить, не привлекаем ли мы внимания посторонних, но я не отрывал глаз от Дэвида. В конце концов он сказал:

– Я не заметил здесь никого из посторонних, но я шел из бара, по сторонам не смотрел, так что извините…

– Все в порядке, Дэвид, не нужно извинений. Мне показалось, что я узнал клиента, который как– то всучил мне чек, а на банковском счету у него не было ни гроша, вот и все. Забудем. Если будут какие-нибудь проблемы насчет ужина, дай мне знать. Привет, Ник. – Мы поцеловались. – Где Люси? Как доехали?

– Доехали нормально. Она зашла во флигель помыть руки. Что тут у тебя происходит, папа?

– Ничего. То есть был трудный денек, сам понимаешь, когда пришлось все это…

– Нет, сейчас что с тобой случилось? Такой вид, будто тебя напугали или… даже не знаю, что стряслось.

– А-а, ничего.

Но испугаться – я действительно испугался. По правде говоря, испуг остался. И я не знал, что страшнее: та мысль, которая пришла мне в голову, или сам факт ее возникновения? И судя по всему, она не оставила меня в покое. Поэтому я сказал себе: пусть сидит в голове, не буду трогать ее…

– Честно говоря, Ник, я опрокинул несколько рюмок в Болдоке, что вполне объяснимо; может, уж слишком поторопился. Да ладно, вот только я чуть было не скатился сейчас кубарем по этим ступенькам, когда погнался за одной дамочкой. Мог свернуть себе шею. Так что получил встряску. Ну, сам понимаешь…