Лесовик

– Пошли, – сказал я, отдуваясь. Должно быть, я выкрикнул это во весь голос.

– Что случилось? Тебе плохо? Что случилось?

– Ничего, все в порядке. Надо двигать. Быстрей. Диана больше ничего не говорила, лишь только встревожилась не на шутку, когда я подсадил ее и сам сел в грузовик, развернул его не очень ловко и погнал как можно быстрее по проселку к шоссе. Там я свернул в сторону от деревни. Проехав с милю, я высмотрел пастбище с открытыми воротами, заехал туда и заглушил мотор. К этому времени дыхание у меня восстановилось, дрожь в теле прошла, а страх оставался – пусть как воспоминание, которое упорно сопровождало меня с того момента, как я выскочил из леса. Я по-прежнему чего-то боялся! Открыв крышку в приборной панели – да, там в отделении для мелких вещей лежала плоская фляжка, почти полная, – я машинально отметил, что поступил правильно, разбавив предусмотрительно виски водой для лучшего вкуса, и тут же выпил содержимое до последней капли.

Я сообразил, что придется придумать какое-нибудь объяснение для Дианы, которая, сидя рядом со мной, продолжала хранить неестественное для нее молчание, но в голове у меня царила пустота. Я все же заговорил, надеясь, что слова натолкнут меня на нужную мысль:

– Диана, извини за все. Я вдруг почувствовал себя совершенно ужасно. Мне нужно было убраться с того места. Не могу объяснить, что именно случилось, но чувство было просто отвратительное.

– Стало плохо, ты хочешь сказать? Заболел?

– Не совсем так, нет, болезнь здесь ни при чем… Боюсь, что я не могу описать это ощущение. Наверное, какой-то нервный срыв. Ладно, теперь все позади.

– Морис… – Впервые в ее голосе прозвучала искренняя неуверенность насчет тех фраз, которые должны были прозвучать после обычного призывного возгласа.

– Да, дорогая?

– Морис… скажи мне кое-что, только честно. Это не уловка? Может, ты таким образом даешь мне понять, что не хочешь иметь со мной никаких дел, а?

– Уловка? Какая тут может быть уловка?

– Ну, возможно, у тебя кошки заскребли на душе после того, что произошло, ты почувствовал вину и все такое, и ты раздул в себе все это, и разыграл что-то вроде приступа тошноты, и таким способом даешь понять, что на этом наши отношения кончаются. (Неуверенность исчезла из ее голоса.) Потому что, как я понимаю, в действительности объяснение вот в чем: я не дала тебе того, что ты ждал от меня, или что-то в этом роде.

И это, размышлял я, говорит женщина, которая три минуты назад проявила подлинное участие, на какое только способен человек по отношению к другому человеку.

– Какая ерунда. У меня и в мыслях не было ничего подобного, уверяю тебя.

– Если ты считаешь, что я не подхожу тебе или как это назвать, лучше скажи прямо сейчас.

– Если ты этого опасаешься, – рассвирепел я, – то все, похоже, из-за того, что это я тебе не подхожу, как бы там я для тебя ни старался. Или ты решила, что я каждый день занимаюсь вот так любовью?

Она заморгала и некоторое время кривила рот и подергивала плечами, что говорило о какой-то внутренней борьбе. Затем она улыбнулась и тронула меня за руку:

– Извини, Морис. На меня внезапно нахлынула ужасная паника. Стало казаться почему-то, что я совсем тебе не понравилась. Ужаснейшее ощущение – будто ты ничем не защищен. У женщин бывает такое, ничего не поделаешь. По крайней мере у некоторых женщин. И я просто не знала, что мне делать дальше, честно тебе говорю.

Я поцеловал ее.

– Понимаю, – сказал я, и это на самом деле было правдой. – Но когда мы были там… тебе и вправду все понравилось?

– Мм. Чу-до как понравилось. – Теперь, когда была восстановлена ее гегемония на чувства и переживания, она, должно быть, почувствовала, что может позволить себе великодушие. – Абсолютно чудесные минуты.

– Но это ничто по сравнению с тем, что мы с Джойс сделаем для тебя, обещаю.

– Морис, ты совершенно уникальная личность. В один момент ты едва не теряешь сознание, а в следующий ты с новой силой давишь на меня, чтобы я поучаствовала в твоих интимных мероприятиях. Откуда в тебе такая невероятная смена настроений?

По дороге я развил перед ней пару теорий насчет того, что же сделало меня таким, каков я есть, постоянно давая понять, что, какими бы ни были причины и обстоятельства, Диана со своей привлекательностью и неотразимостью играла во всем этом первостепенную роль. Я сказал, что приеду за ней на следующий день на то же место в то же самое время, заставил ее дать обещание, что она подумает над моим проектом (я был уверен, что она уже сделала выбор в пользу проекта, но слишком быстрое согласие могло сделать ее образ чересчур неординарным), высадил ее на развилке и поехал за своими овощами и фруктами.