Лестинца

Шел из города в город он
Она с рынка в деревню шла.
Он среди бескрайних полей
Окунулся в ее глаза.
Еще долго стояли они
Не могли отвести своих глаз.
Посреди дороги одни,
Во всем мире одни сейчас.
И разжались пальцы руки,
Что корзина для них и для нас?
Оказался в дорожной пыли
Нераспроданный ею запас.
Укатились яблоки прочь,
Не нужны стали ей никогда.
Позабыв родительский кров
С ним уйдет она навсегда.
Если яблоко ты в пыли
У дороги нежданно найдешь,
Если ты одинок — подними,
Коли с милой вдвоем — обойдешь.
Если плод ты смело поднял,
То с избранницей раздели,
И беззвучный тогда грянет гром,
Взвоют ветры в бескрайней степи.
Неразлучны вы станете с ней,
И на вечность обречены,
Вместе будут два сердца петь,
Как у Мастера и Луны.
Он Небесным Мастером был,
Он богам должен строить дворцы.
Только ночь раз месяц они
Своей песне были творцы.
В небесах он построил дворец,
Чтобы домом тот стал для нее,
Но уюта в стенах его
Не бывало, как Мастера с ней.
И считала она скорбно дни,
Что остались до радости дня,
Занавеску каждый тот день,
Понемногу сдвигала она.
И на небе в месяц лишь раз
Не найдете вы света Луны,
Знайте, с Мастером та сейчас,
Одну ночь лишь вместе они.
И смотря на то, что внизу,
В ожидании милых шагов,
Помогает она молодым,
Свое счастье найти средь цветов.
Лишь одну ночь среди тридцати
Предоставлены сами себе
Те, что счастья безумьем полны,
Для кого нет гор и морей.
Если яблоко ты в пыли
У дороги нежданно найдешь,
Если ты одинок — подними,
Если с милой ты — обойдешь.

Он пел все так же, без особых изысков, но ему хотелось верить.

Когда закончил, некоторое время висела тишина. Спутники, полностью поглощенные миром песни, потрясенно молчали, осознавая ее конец.

— Как про себя пел, — ошарашено прошептал Ригг.

— А? — вынырнул Итернир из забытья песни, — Да. Наверное…

Вновь повисла тишина, обнимая мохнатой лапой.

— Неужто, — нерешительно спросил Ригг в пустоту, — это все? Может, Лестница и правда здесь кончается?

— Тогда тут боги, — сказал Кан-Тун, уставившись в землю, — а нам к богам и надо.

— А если жрецы… — задумался Итернир, подыскивая слово, ошибаются? И это конец Лестницы и богов никаких нет?

— Тогда эта… — подал голос Крын, — домой бы…

— Я вот никак не пойму, — задумчиво сказал Ригг, — как же это жрецы ошибаться-то могут?

— Это что же, — усмехнулся Итернир, — они, по-твоему, не такие люди, как мы?

— Не такие… — убежденно ответил Ригг, — они же с богами…

— Да что вы все «такие», «не такие» заладили, — возмущенно повысил голос принц, — в один голос все твердят, что бежать надо, а вы про жрецов! Как быть нам? Думайте!

— Раскомандовался, — недовольно проворчал Итернир.

— Сейчас-то что мы можем сделать, — вздохнул Ригг, — утром разве что, тот-то, который жрец у стопы… он же говорил, что оружие дадут.

— Ага, когда подпалят нас, тогда и дадут, вместо дров кинут, добавил Итернир.

— Не след щас говорить-то, — пробасил Крын, — все одно — не надумаем… завтра, видать… эта… виднее будет.

— Да, — покачал головой Итернир, — это, наверное, самая трезвая мысль и есть на сегодня.

— Да вы что? — громко изумился принц, — как же? Столько прошли и теперь сдаться? Сложить руки и ждать казни?

— А что делать? — спросил Итернир, тоже повышая голос, помнишь, тогда, в лесу, когда нас дикари те поймали? Тоже ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Только Ригг нас и спас, углубившись в воспоминания, Итернир расхохотался, — помнишь, как мы с тобой ругались, когда он развязывал нас?

— Да, — ответил принц, неохотно отступая, — помню. Помню еще как в замке, в бочке мылся, а принцы эти дружбу предлагали…