Лестница героев

Однако на ум ничего не приходило, и Агата слонялась туда-сюда по тесной комнатушке, сходя с ума от безделья и замкнутого круга, в который попала. А потом накатывала тошнота, она склонялась над тазиком, стоящим в углу, – и вспоминала, что, кроме проблем имперского масштаба, у нее есть одна очень личная и очень серьезная проблема.

Ребенок…

Не так, не так все должно было случиться! И дело вовсе не в том, что Агате еще даже нет полных семнадцати. Юный возраст материнства – не трагедия и не конец света. Собственно, дамы нередко предпочитали становиться матерями в молодые годы, чтобы поскорее расправиться с задачей родить детей и спокойно посвятить себя карьере, оставив младенцев на попечение отцов.

И отсутствие мужа – это тоже не проблема, скорее – досадное неудобство. Империя помогала молодым матерям деньгами, а тем, кто не обзавелся супругом, предоставляла места в детских интернатах, где за детьми присматривали квалифицированные джентльмены-воспитатели, пока матери работали.

Если бы не рухнул привычный порядок, Агата бы и не волновалась по поводу беременности. Чуть раньше, чуть позже – это все равно бы произошло. А так будет у нее дочка. Ну или сын, тоже неплохо.

Но сейчас, когда Сирион пал и дни всей Империи, похоже, сочтены, вопрос о том, что ждет ее с ребенком в ближайшем будущем, становился как никогда актуальным.

Каждое утро Агата начинала с того, что подолгу рассматривала свое лицо в небольшом зеркальце, висящем над рукомойником. Пока она не видела в себе никаких внешних перемен, и это ее изумляло. Грядущее материнство должно ее изменить, не так ли? Во всяком случае, Агата всегда так думала.

И все же, стоя перед зеркалом и разглядывая свое лицо, она видела прежнюю себя. И внутри ощущала себя такой же. И подозревала, что, даже когда у нее начнет раздаваться талия и покруглеют щеки, в душе она останется все той же Агатой, которая любила повеселиться на Ассамблеях и мечтала исправить мир, рассказывая в своих репортажах правду…

«Неужели именно так все и происходит?» – задавалась вопросом девушка. Она всегда думала, что с возрастом и важными жизненными вехами вроде успеха в карьере, свадьбы и появления детей наверняка изменится и она сама: станет мудрее и опытнее и как-то незаметно получит нужные знания, которые помогут идти по взрослой жизни. Но вот она беременна, а ожидаемых внутренних перемен все нет и нет.

Это что же получается – успешная сорокалетняя дама с двумя детьми и высокой должностью в министерстве в душе ощущает себя так же, как когда была шестнадцатилетней девчонкой? Такой же беспечной и легкой, такой же мечтательной и смешливой и такой же неуверенной по поводу своего будущего? И вся разница между нею шестнадцатилетней и ею же сорокалетней – это лишь то, что появились морщинки на лбу и умение делать вид, будто она знает ответы на все вопросы? Поразительно!

Сидеть взаперти наедине со своими мыслями становилось невмоготу. Надо выйти в город, немного развеяться, заодно и собственными глазами посмотреть на происходящее. Жандармерия ее теперь вряд ли ищет; не факт, что при нынешнем режиме она вообще существует. А насчет Сегрина и остальных – шеф, конечно, могла приказать им разыскать Агату, она дама крутого нрава и вряд ли потерпит, что кто-то пошел ей наперекор. С другой стороны, они сейчас наверняка заняты еще больше, чем прежде: захватить город – это одно, а удержаться в нем и полностью взять под контроль – совсем другое. Так что вряд Сегрин и остальные только и делают, что ходят по улицам в ее поисках… Разве только Кирби – по личным мотивам. Может, он говорил правду и она ему и впрямь небезразлична? И сейчас, когда она пропала, он действительно переживает и страдает?

Ловя себя на этих мыслях, Агата невольно злилась за то, что вообще думает о таких глупостях. Кирби ей врал – с самого начала, холодно и расчетливо. А она – дура, если хоть на мгновение допускает, будто он говорил ей правду!

Все, долой глупые мысли! И депрессию. И заточение в четырех стенах. Она идет в город!

* * *

Тристан ждал следующего появления Красного Барона с неподдельным нетерпением, и это несмотря на то, что прошлый и единственный пока визит закончился для авионера болью в ребрах, по которым хорошенько прошлись охранники его врага.

Поговорить не удалось. Когда Тристан, изумленный появлением военачальника Кондора, которого считал мертвым, спросил: «Что значит – мой камень?», Красный Барон только зло процедил: «Не прикидывайся, ты и сам прекрасно все понимаешь!»

Но поскольку Тристан ничего не понимал, а Красный Барон отказывался этому верить, все закончилось побоями, и разозленный военачальник Кондора удалился, а авионер снова остался наедине с темнотой и крысами, а также болью и вопросами без ответов.

Как именно Красный Барон выжил, волновало Тристана меньше всего. Выжил – и выжил. Тем лучше, значит, у него будет возможность самому совершить месть.