Лестница грез

- Та ни, нехай так будэ. Бабы свиньям та кролям все сёгодни вже перетягнуть. А на завтра трактор перепаше и пашня будэ.

Вечером нас кормили на убой макаронами по-флотски и... арбузами. На двоих полагался один. Каждый на дюжину килограммов, наверное, тянул. Те, что не могли осилить, забрали с собой в общагу, вечер долгий, сгодятся под легкое столовое винцо.

У ямы в конце нашего общежития, когда возвращались, приметили странную машину. Когда она заработала, всем стало понятно без лишних слов. Лорка, смешливая девчонка родом из Раздельной, узловой станции в часе езды от Одессы, которую она иначе не величала, как город, как заорет: говно качают, говнокачалка приехала, к нам домой тоже такие приезжают.

Сплетни или слухи, что эта техника должна вот-вот нагрянуть, ходили уже не первый день, ползая от студента к студенту, набухая, как дрожжевое тесто - вот-вот оно перевалится через край корыта и растечется всё дальше и дальше. Кто-то, мол, просигналил, да еще так высоко, в санэпидемстанцию, что будут обязательно приняты меры. Но кто? И вот сбылось. Вонь стояла дичайшая, мы все задохнёмся, пока вычистят все эти сральники. Как их двери разом пооткрывали, так хоть беги, хоть падай, а лучше натягивай противогаз, но где его взять? Зато вскоре все заработало, и умывальники тоже.

А на завтра, в выходной, назначен еще субботник по уборке помещений и территории и начнут по очереди красить комнаты. Комендантшу нашу шуранули, еще и дело могут завести за повальное воровство. Копеечные стаканы и те украли, об алюминиевых вилках и ложках и говорить нечего. Целую неделю бушевали ремонтные страсти, от запаха краски мы просыпались в бессознательном состоянии и рады были любому колхозному полю. В общаге появился даже красный уголок со столом, покрытым тёмно-вишнёвой плюшевой скатертью, с портретом Ленина и знаменем победителя соцсоревнования. Афанасий должен был подводить итоги после каждого трудового дня: какая бригада отличилась, какая сзади плетется. Только вот бригад этих не существовало. Но раз надо, значит, надо. Бумага, как говорится, все стерпит, главное, правильно ее составить.

Хуже всего было то, что больше в самоволку никому нельзя было отлучаться. Зато нам поменяли матрасы, подушки и выдали новое чистое бельё. И кормить стали, как на убой, и вкусно, ничего не скажешь. Неужели сработал мой поход в лабораторию? Я молила бога, чтобы никто не узнал об этом. Девчонки между собой шушукались, что это работа какого-то шпиона, тогда побольше бы таких.

Как бы вырваться отсюда в субботу, хоть на один денёк, смоталась бы к Таньке и узнала что к чему.

Однако к Таньке попасть мне было не суждено. В один прекрасный день нас погрузили на машину, на полу которой валялись доски. Ехали стоя, держась за борта. На одном из поворотов придурок шофёр так резко затормозил, что все мы попадал«. Моя нога попала как раз между досками, а сверху на неё всей своей тяжестью навалился Афанасий. Пострадала ещё одна девочка. Нас обеих отвезли в Овидиополь на этой же машине, только теперь лёжа в кузове и с нашей руководительницей. Там сделали рентген, у меня, слава богу, обошлось, перелома не было, только ушиб, а у моей подружки по несчастью выскочила пятка. В больнице забинтовали, как раненых на фронте, и отпустили на все четыре стороны. Шофер здорово передрейфил и отвёз нас в Одессу, я попросила, чтобы ко мне домой. Бедная бабка, как завидела двух хромоножек, стала причитать: что за медицина, так опухшую ногу бинтовать? Сейчас сделаю вам компрессы.

Вера, так звали девочку, не хотела даже себе домой сообщать, что случилось. Нам выдали больничные на десять дней, они очень быстро пролетели, и мы опять оказались в учхозе им. Трофимова. Только сейчас, как пострадавших, нас отправили не на сбор арбузов, а бросили на виноградники, и, надо же, мы попали в лапы как раз к тому аспиранту. Вера дала ему на вид лет тридцать, мне казалось, что он моложе. Попробуй у бравых джигитов даже приблизительно определить возраст.

Никакая лафа нам не подвалила. Целыми днями под кустами чёрного винограда, набухшего соком, отмахиваясь от нахальных пчёл-трутней и кусачих мух. Работа муторная, нудная, зато в белых халатах, как у лаборанток. Наш начальник наведывался только с целью контроля за производственным процессом, постоянно тыкая нам на наши ошибки. А когда на ниве ухаживания темпераментный кавказец получил от ворот поворот, вообще превратился в надсмотрщика. Куда подевалась его широта души. Ругал он нас, вероятно, крепко, но хитрющий, на своём языке. Мы в ответ только улыбались и мстили ему, мухлюя с показателями, записывали, например, в журнал сахаристость пониже, чем на самом деле. Он ещё больше бесился, ведь это для него важный показатель. Отыгрывался на несчастной кобыле, когда запрыгивал на лошадь, так нещадно лупил ее по крупу, что нам невольно становилось больно.