Лестница Якова

Снова они расстались на два года. Каждый занимался своим делом. Лиза родила дочку Олю. Тимоша был счастлив, Лиза никогда не видела такой братской нежности и восхищения, которую проявлял Тимоша к новорожденной сестре. Паша, во время Лизиной беременности много ей помогавший, теперь переселился к Лизе: в нем проснулись могучие отцовские чувства. Было удивительно, откуда столько нежности и трепета в довольно топорном парне. Через месяц, когда Лиза совсем уж собралась нанять няню к детям и выйти на работу, Паша взмолился: он хотел сидеть с детьми сам. Тимоша к Паше привязался, отношения у них были прекрасные… Лиза решила попробовать – Паша ушел с работы, нянчился с детьми, а Лиза проводила большую часть дня в агентстве, потому что за время ее отсутствия бизнес стал заваливаться, и она энергично принялась его поднимать…

Паша с не меньшим энтузиазмом поднимал детей. Сняли на лето дачу в Красково, он сидел с детьми, семью навещала его мама, которая поначалу приняла Лизу в штыки, но постепенно смягчилась: старуха, конечно, на восемь лет старше Пашки, но в остальном – любой молоденькой сто очков вперед даст.

Паша рос без отца, и семейная жизнь, какой он и не пробовал, ему очень нравилась. Нравилась и Лиза. Ни у одного из его бывших байкерских приятелей не было такой замечательной бабы: красивая, спокойная, образованная и деловая. Паша привык свои эмоции отрабатывать в лихой езде и в лазаньям по крышам, к страстям неприспособен, но хорошие отношения ценил. Словом, все-все было хорошо – Лиза приезжала на дачу в пятницу вечером, сидела до утра вторника, а то и до среды, в таком ритме и дела она не запускала, и дети были вполне счастливы.

Лето для туристического дела – острый сезон, совсем бросить контору Лиза никак не могла. Всегда без нее происходили какие-то накладки и глупости. В один из августовских вторников Лиза выехала из подворотни жилого дома рядом с агентством, где она парковала свой “форд-фокус”, и увидела Юрика с двумя гитарами, который отчаянно махал проезжающим машинам. Остановка в этом месте, перед поворотом на Новый Арбат, была запрещена, и он бы мог долго там голосовать… Лиза подъехала и крикнула: “Быстро садись!”

Юрик заскочил в машину, и только уже сидя рядом с Лизой, ее узнал. Это была пятая попытка, если учитывать похороны Марфы, где они друг на друга случайно не наткнулись. Но Юрику это в голову не пришло. Считала-то Лиза.

– Куда едем?

Юрик назвал адрес популярного молодежного клуба.

– У тебя выступление?

– Ну, вроде того. Я там читаю, – он засмеялся, – цикл лекций. Цикл лекций по истории джаза. Сегодня первая. Я пока не знаю, что получится…

– А можно, я тоже послушаю?

– Отлично даже! Я на самом деле не знаю, соберется ли народ. А так по крайней мере один слушатель у меня будет…

Народу в маленьком зале собралось человек двадцать. Юрик сел во главе стола, сдвинутого из восьми маленьких, Лизу попросил сесть напротив. Он по опыту музыкальных выступлений знал, что когда публика незнакомая, хорошо иметь среди толпы какое-то лицо, к которому обращаешься. Разговор о джазе он начал так, как хороший учитель показывает первоклашкам первые буквы, – давая ощущение открытия, происходящего прямо на глазах.

– Мы сегодня пока говорим не о джазе, который собирался по кускам в течение двух-трех десятилетий, а именно о тех музыкальных реальностях, которые существовали до него, существовали всегда, но, счастливо соединившись, дали толчок огромному направлению, которое называют общим словом “джаз”…

А потом он рассказывал и показывал всякие совершенно неизвестные Лизе вещи – наигрывал на гитаре, выстукивал на маленьком барабанчике, а иногда и пропевал какие-то музыкальные фразы. Он показал блюз, песни американских рабов, извинившись за банальность, которой он не может избежать, дал давно уже опошленное, но классическое определение блюза – “когда хорошему человеку плохо”… И играл, показывал, напевал английские фразы, потом переводил и снова пел… Так он дошел до черных евангелических христиан, до их песнопений, псалмов, всего того, что называют “спиричуэлс”… Потом он оборвал себя, сказал, что увлекся и совершенно не уложился в свой план, но продолжит лекцию ровно с этой точки ровно через неделю, – и на прощанье он наиграл самый популярный в мире “спиричуэл” “Go down Moses”[3].

После лекции Юрик подошел к несколько обмякшей Лизе, поблагодарил ее за то, что “на нее” было так здорово говорить, потому что лицо у нее мало сказать умное, но еще и эмпатическое.

– По-русски так не говорят – “эмпатическое лицо”, но мне нравится. Замечательная лекция. Здорово! – и Юрик взял Лизу за руку и потащил в бар, где они выпили по апельсиновому соку, потому что по разным причинам избегали алкоголя…

Потом они сели в машину, отъехали от клуба. Оба в этом момент подумали – а куда едем-то?

И одновременно ответили. Лиза сказала – к тебе? Юрик – ко мне? И вернулись на Никитский бульвар. А Нора очень кстати была не то в Челябинске, не то в Перми…