Лестница Шильда (ЛП)

— Все потенциально возможные вакуумные состояния должны рассматриваться в равной мере? Как бы экзотичны они ни были, все они пребудут вовеки? Какая демократия! Но разве это не заводит нас в тупик? Разве не должен нововакуум в этой теории замораживаться, а его граница — оставаться неизменной?

Илен сказала:

— Нет. Динамика не будет столь же равновероятна. Переходу вакуума одного сорта в вакуум другого сорта барьер не помеха. Я предполагаю, что в конечном счете останется вакуум с меньшим разнообразием частиц.

, Касс это скорее рассердило, чем напугало. Разговоры о безостановочной конверсии вакуума были неотвратимы. Они пять лет угрохали, исключая ее возможность, проверяя соблюдение правил Сарумпета для каждого графа, какой вообще имел к ней отношение. Большей осторожности они не могли бы себе позволить.

Райнци тихо проговорил:

— Предположим, что нововакуум разрастается. Но что происходит, когда на его пути встречается какая-то примесь? Это когерентное состояние, которое стабильно только в идеальной изоляции, в самом сердце самого глубокого вакуума во Вселенной. Оно чрезвычайно уязвимо. Как только оно встретится с несколькими случайными нейтрино и выйдет из когерентности, останутся всего лишь сорок восемь ароматов [20] обычного вакуума, и все с разными историями. Безвредных ароматов.

Ливия просительно взглянула на Касс. Казалось, что она хочет сделать Касс провозвестницей дурного, вместо того, чтобы, как обычно, взять эту роль на себя.

Касс оказала ей эту услугу.

— Хотелось бы, чтоб ты был прав, Райнци, но твой аргумент некорректен. Это все равно что сказать, будто наш родной вакуум представляет собой суперпозицию различных искривленных версий нововакуума. Если мы имеем дело с новым законом вакуумной динамики, и он действительно предусматривает строгое сохранение нововакуума, то, в согласии уже с законом, вакуум будет тем неустойчивым квантовым объектом, который ждет не дождется декогеренции.

Райнци обдумал ее слова.

— Ты права, — признал он. — Но даже это не приближает нас к пониманию процессов, происходящих на границе. Ни один специальный закон не поможет нам там. Мы поймем, что случится с барьером, только в том случае, если выведем более общий закон.

Касс рассмеялась, и в ее смехе прозвучала горечь.

— А какая разница, что мы поймем? Мы даже не сможем ни с кем поделиться этим знанием! Мы не в состоянии предупредить их!

Барьер перемещался не со скоростью света (в противном случае они вообще бы не пробудились к жизни, потому что он давно поглотил бы фемтомашину), но было маловероятно, что он движется так медленно, чтобы их оригиналы даже успели его заметить, не говоря о бегстве.

В любом случае знания, добытые клонами, окажутся бесполезны. Шанса открыть их окружающему миру не было. Фемтомашина разработана для единственной задачи — вычислить своих обитателей. Но не для их блага. После нее останется только мусор. Даже если бы им удалось закодировать сообщение в продуктах распада, никто не додумается его там искать.

Сопровождавшие ее по жизни слоганы противников Виртуальной Реальности с новой силой зазвучали в голове, и ей