Лестница Совершенства 2: Драконоборец

Их намерения мне стали ясны ещё на свадьбе. Главы кланов испугались, что я убью их прямо там и сбежали, но лишь для того, чтобы из страха, как это сделал и Ганс Люпен, исподтишка напасть на меня в самый удачный для этого момент.

Я решил не ждать удара в спину и сам пришел к ним. А то, что граждан Южной Флавии незаконно похитили, удерживают в плену и жестоко пытают, стало для меня законным поводом применить силу.

Вот такая арифметика у набирающей силу тотальной тирании. Моей тирании. Власть развращает. Не давая противнику сбежать, я перебил сначала десять, а затем ещё двенадцать человек, а это, по сути, была вся личная охрана, а заодно и личная армия обоих сильнейших кланов в полном составе и небольшая группа мастеров, кого они успели переманить на свою сторону из союзных семей. Нет, я не убивал беззащитных людей направо и налево. А боевым мастерам давал выбор – будешь служить клану Яр или Фагот? Да – смерть. Нет, готов их предать и преклонить колени – свободен.

Половина преклонила колени, вторая половина выбрала смерть. Я уважал их выбор. Презрения не было. Могучие воины, вполне достойные люди со своими ценностями и даже их служение конкурентам - не преступление, но в данном месте и времени они выбрали не ту сторону. Их господа совершили преступление, преследуя свои злонамеренные цели, а теперь в Восточной Флавии существовал один закон – это я. Нет, не Ганс Люпен или его стража. Я - Принц-защитник страны, представляю её щит и меч. Вот и выходило, или я, или они.

Потом настало время расплатиться по счетам тем, кто приказал пленить и лично пытал моих соотечественников. Здесь замарались оба главы клана и все, кто принимает в нём решения. Главы, старейшины, наследники. Убил почти всех, кто находился в момент моего появления в усадьбе. Не тронул лишь прикрывающих собой детей, рыдающих женщин, подростков до шестнадцати, которые были заложниками старших и ничего в клане не решали. Пока они не подрастут, не окрепнут, не смогут угрожать Наварре и нашему наследнику на троне, пройдет время, а это не один год.

Да, это была жестокая, бескомпромиссная борьба за власть, тем не менее, гарантирующая годы будущего спокойствия и процветания клана Кансай и всей Восточной Флавии без междоусобиц. Оставлять клубок ядовитых змей у себя под одеялом не стал бы ни один разумный человек. Но способы нейтрализации сильных противников могли быть совершенно разными.

Самый простой и жуткий – просто убить всех, вырезать их под корень, и так как у меня не было ничего, кроме избыточной силы, я выбрал именно его. Разумеется, в своём, более щадящем варианте. Я не мог убивать тех, кто совершенно ни в чем не виноват. Есть такая слабость. Своей грубой атакой я загнал сообщников заговорщиков ещё глубже в подполье, но не истребил целиком. Наверняка, более хитроумный человек действовал бы по другому.

Строить хитрые схемы, развешивать противовесы, искать союзников и стравливать врагов друг с другом, договариваться, подкупать нужных людей, создавать брачные союзы и хитро лгать, крутить многоуровневую и многомерную дипломатию, тратя на это годы и десятилетия или проредить два клана, оставив на их месте лишь молодые побеги за десять минут. Для меня выбор был очевиден.

Парой дней позже услышал, что после устроенной мной резни из столицы резко уехало еще несколько крупных кланов, опасаясь жестокой расправы. Значит, не только Яр и Фагот точили на Люпенов зуб. Но беглецов ловить и истреблять я, разумеется, не стал. Сбежали, вскрыв себя, и ладно. Несколькими днями позже, когда неожиданно быстро стал Фёрстом, издал закон, что представителям этих кланов нельзя появляться в столице под страхом смертной казни, кроме тех, что ещё не достигли шестнадцатилетнего возраста. Необычный закон, но так я тоже отсекал новые побеги от прогнивших корней. На какое-то время, новый закон удержит заговорщиков от попыток строить козни и возвращаться в столицу, а в бегах, прячась за пределами столицы, могут хоть сто лет играть в заговорщиков.

* * *

Отложенный визит в Храм Пяти Богов, сначала из-за празднования свадьбы, потом из-за срочного превентивного удара по заговорщикам, потом из-за расследования источника и каналов проникновения во дворец наркоты, на четвертый день, наконец, состоялся.

Я был в прекрасном настроении, как раз засадил наркомана Ганса Люпена и его, потерявшую человеческий вид супругу, в сырую и мрачную камеру под замком, получив неожиданно большую поддержку, как слуг, так и самих стражников и надсмотрщиков.

Ганса Люпена многие боялись и не любили. Ох, как не любили! Что я, впрочем, уже видел, когда его дворец без раздумий покинула вся стража, но увидеть, что моим приказам беспрекословно подчиняется вся дворцовая и городская стража, что моё слово намного сильнее, весомей, чем истеричные визги Фёрста, было приятной неожиданностью. Власть – наркотик. Мне начала нравиться эта, принятая всеми, законная власть Принца-защитника. Полная власть над людьми, хотя я не забывал и о поощрении. Легко быть щедрым, отбирая богатства у одних и отдавая их другим.