Лестница в бездну

Второй способ работы гораздо менее знаком читателю научных текстов, особенно современных, а более — читателю исторической эссеистики, особенно беллетризованной и особенно старой, девятнадцатого — начала двадцатого столетий. Этот способ, который нисколько не противоречит первому, а, наоборот, восполняет и обогащает его, предполагает направление мощного прожектора внимания и исследования на узловые точки генезиса и динамики европейской матрицы не просто в их функциональных ролях, а в их личностно-символическом измерении или, лучше сказать, воплощении. Иными словами, речь пойдет о личностях, представляющих главные символические поворотные моменты в судьбе европейской матрицы (цивилизации) и представляющие собой(а тождество«представлять» и «представлять собой» — это и есть суть символа, о чем прошу не забывать) эти же поворотные моменты борьбы за матрицу и против нее.

Такими личностями, такими основными шахматными фигурами (на доске судьбы) духовного измерения европейской истории в предложенной мною перспективе[4]будут — в хронологическом порядке — Сократ, Христос и Ницше. Отношения между ними, в самом кратком виде, выглядят так. Двое первых — почему бы для разнообразия и выразительности снова не обратиться к шахматам? — с точки зрения массового, да, как правило, и «штучного», но во всяком случае морального европейца, это, безусловно, паладины добра, белый ферзь и белый же король (кстати, совсем уже символический, но оттого не менее слабый в реальности человеческого общества). Последний, если глядеть с этой же точки зрения, как главный противник европейской матрицы, — несомненно, «гений зла» и потому отъявленный Черный король. Ведь именно Ницше раньше и яснее других (очень немногих) почувствовал и в общих чертах распознал эту историческую тенденцию как реальность, как реальную угрозу будущему, и именно он был до сих пор единственным, кто вложил в борьбу с этой угрозой свою собственную жизнь.

Но дело упоительно осложняется и, значит, обогащается и для разума, и для чувства вот чем: оба «белых» — не только вполне самостоятельные исторические фигуры (что бы ни означали здесь слова «исторический» и «фигура»), а еще и основные, излюбленные герои «черного»: и его мышления, и глубин его души, быть может, недоступных ему самому. «Общие черты», в которых он распознал европейскую матрицу, были для него по большей части воплощениями личностей Сократа и Христа (или, точнее, христианства). Поэтому и выходит, что «Черный король», истинный solus rex с широко известной гравюры «Одинокий король, смерть и дьявол» — Ницше — явление высшего порядка, ведь он не просто, подобно двум первым, шахматная фигура в руках судьбы, а еще и шахматист, игрок, отважно претендующий на соучастие в партии, и, стало быть, на свою долю, на свою роль в судьбе Европы.

Ницше будет главным конкретным героем этой книги: я собираюсь показать[5], какую роль он пытался сыграть и сыграл на шахматном поле европейской и своей личной, очень причудливой и странной судьбы, и как он это делал. А сделать «Черный король» попробовал вещь, с точки зрения шахматной игры вовсе невозможную и бессмысленную: выиграть партию, принеся в жертву себя. Выяснить, бессмысленно ли это с другой точки зрения, с точки зрения судьбы, показать, что из этого получилось и каким образом — читатель это увидит, — будет совершенно необходимо для определения природы моего абстрактного героя, европейской матрицы; увидит он и обратное — без названного выяснения не обойтись в понимании личной и сверхличной судьбы Ницше.

Эти два героя у меня в книге неразделимы, и речь, в сущности, пойдет о драме их столкновения и борьбы, закончившейся для одного из них победоносным поражением, а для другого — трагической победой: в оценке того и другого все зависит от критериев реальности победы и поражения. И если бы в той реальности, в которой Ницше «проиграл», его не существовало, то его следовало бы выдумать. Иначе говоря, кому-то пришлось бы им стать.