Лестница в небо

— Обиделся! Впрочем, понимаю, сам в недоумении. Короче, Василий, медики на тебя бумагу накатали, дескать, к оперативной работе ты абсолютно непригоден.

— Да я же!!! Медкомиссия же только что была, года не прошло! Геннадий Николаевич, это же х…ня полная! — отмер капитан, поняв, что руководитель не имеет к приказу никакого отношения.

— В кои-то веки с тобой согласен, именно она, и именно полная! Я, как мог, сопротивлялся, но где-то у них на тебя зуб наточен. Все, что удалось — это временно перевести тебя в учебку с сохранением содержания.

— Да что мне там делать-то?! Бумажки по полочкам раскладывать? Я ж там через неделю свихнусь!

— А ты постарайся не свихнуться!!! Потому что я кучу нервов убил, организовывая этот перевод! Тебя вообще комиссовать по полной хотели, вылетел бы на улицу и прости-прощай служба!

Василий глядел на начальника совершенно убитым взглядом — к гражданской жизни он был абсолютно неприспособлен.

— И что мне теперь делать?

— Да что ты как маленький-то?!! Бери бутылку и дуй к лечилам, разбирайся, что они там нашли. Если они свою писульку отзовут — вернешься в группу. Ну, а если не разберешься — значит, будешь в учебке работать. Тоже, между прочим, не худшее место службы. Ты все понял?

— Понял, господин майор!

— А раз понял, то шагом марш из кабинета! Месяц на твое место никого брать не буду, в сентябре новая медкомиссия будет, до нее чтоб разобрался!

— Так точно, Геннадий Николаевич! — слегка повеселев, капитан покинул кабинет Светлова и отправился напрямую в магазин, идти к Доку без подношения было бесполезно.

— Вася! Ты читать умеешь? Э-пи-леп-си-я!!!

— Док! Ты ж нормальный человек, ты меня лично шил три раза! Какая к х. м эпилепсия! Да я слов-то таких длинных в жизни не знал, а ты мне в карту эту дрянь пишешь!

— Не-е-ет, Василь! Это не я тебе пишу! Это тебе столичные справочку выписали! Ты, милый друг, какого хрена собачьего, там на земельку прилечь умудрился, да так, что тебя потом в больничке неделю держали, а? — обычно интеллигентно выражавшийся доктор Павлинкин после совместно распитого коньяка слегка ослабил контроль за языком.

— Вот… щенок! Отомстил, сучий потрох! Так и знал, что с ним одни проблемы будут! — начал ругаться Рогов.

— Это ты про бегунка своего?

— Про него, родимого! Про кого ж еще?! Эх!.. Док, ты же свой! Скажи, что мне делать, а?

— В общем, Василь, там история такая: Муромский, это главный у питерских по медицине, сначала считал, что все так и было, как ты рассказываешь. Похвалился, что запросто подвиги этого мальчишки повторит, а дошло до дела — и что-то не срослось у него. То ли дара не хватает, то ли мозгов. Мне коллеги столичные рассказали, что обоср… опозорился он там перед Милославским по полной. Вот, на радостях, и влепил тебе диагноз в карту.

— Вот… ушлепок! — ругать столичное начальство было приятно, но бессмысленно, вписанный диагноз от этого не менялся.

— Слабо сказано, его там в управлении все тихо ненавидят, надеялись, что после такого слетит, но как-то вывернулся. Пить еще будешь? — неожиданно перешел к насущному Юрий Алексеевич.

— Мы ж допили уже все? — кивнул на пустую бутылку из-под коньяка Рогов.

— У меня спирт есть.

— Наливай!

В процедурной, приспособленной под нужды народа в лице Рогова и Павлинкина, отчетливо запахло чистым этанолом.

— И с мальчишкой этим дело темное получается. Он — то ли ценный свидетель, то ли еще что, но трогать его категорически нельзя! — для пущего понимания Док даже пригрозил капитану пальцем, — Но вот если ты частным порядком стрясешь у него, как он это сделал, то, во-первых, справку эту липовую отзовут обратно, а, во-вторых, мало того, что тебя восстановят во всех должностях, так еще и наградят чем-нибудь. И будь уверен, награда там немалая будет!

— С чего бы это?

— А с того, милый друг, что знания такие нашим, тем, что в поле, очень пригодились бы! Не все ж, как ты, полный ноль по дару.

— Но-но, у меня целых десять УЕ!

— То-то они тебе помогли! — Павлинкин закинул в рот отрезанный скальпелем кусочек колбаски, прожевал, смакуя, и продолжил, — Мальчишка по слухам Москву вернулся, надумаешь — адрес найду, да ты и сам можешь найти, дело наверняка еще в архив не сдали. Выпросишь у него технику — вернешься в опергруппу, нет — останешься бумажки перебирать до конца жизни. В общем, думай сам. Но управление в эти дела нельзя вмешивать никаким боком, все только частным образом!

— Хреново, — последние капли спирта перекочевали в стакан Рогова, так что непонятно было, к чему относился его возглас — к окончанию попойки или к ситуации в целом.

— Хреново, — повторил капитан, закинув стопку, — Я этому гаденышу по башке капитально пробил, да еще всю дорогу до Питера запугивал. А он ничего так, крепкий, зубами только скрипел, а под конец вон как мне выдал…

— Ну, голову его я сам лечил, и точно могу сказать, к моменту перевозки там и шрамов почти не осталось. Но так у вас пока счет один-один: ты ему башку сломал, а он тебе карьеру. Только у него уже все зажило, а тебе еще побегать придется.

Глава 5