Лестница в небо

На всякий случай жду еще какое-то время, но напрасно. Еще раз позавидовав гвардейцу, вхожу в гостиную, где натыкаюсь на следы затянувшейся гулянки, переходящей в запой. Смрад от перегара, разлитого алкоголя и застоявшегося табачного дыма стоит такой, что первым делом иду распахивать окно. Прикидываю объемы выпитого и ужасаюсь, даже если делить на четверых — это надо запасную печень иметь, чтоб так бухать.

Все так же неодетый Гришка находится в одном из кресел, где жадно хлещет прямо из горлышка французское розовое вино урожая хрен знает какого года.

Выбираю диванчик почище и, освободив его от явно девичьей штучки и скомканного мужского носка, осторожно присаживаюсь. Когда-то читал, что голый человек в присутствии одетого ощущает дискомфорт, но это определенно не тот случай. Осмолкина, похоже, с данным опусом познакомить забыли, потому что из нас двоих неудобно себя чувствует однозначно не он. Хотя, пережив первый шок, почти перестаю обращать на его наготу внимание, куда больше нервирует пистолет, до сих пор не выпущенный из рук хозяина. Если отрешиться от общего сюрра, то тело у мужика почти идеальное — ни грамма жира, одни витые мышцы, вожделенные многими кубики пресса присутствуют. Чисто эстетически портит впечатление частая сетка старых шрамов, покрывающая тело спереди от плеч до колен, лекарь во мне так и зудит, убрать хотя бы наиболее уродливые.

— Одеться не хочешь? Дует от окна.

— А? — выходит гвардеец из прострации, — Сейчас…

Положив оружие на стол, мужчина скрывается в недрах квартиры, а я с облегчением разряжаю опасную игрушку.

— Будешь? — вернувшись в накинутом и кое-как перевязанном халате, предлагает мне радушный хозяин вино прямо в бутылке.

— Спасибо, но нет. Давно ты так?

— А я повторю, твое здоровье! — остатки розового меняют место дислокации

— Так давно ты запил?

— А тебе какое дело?

— Собственно, никакого, интересуюсь просто. Не чужие ведь люди! — забавно, но допрашивать Гришку в таком состоянии абсолютно бесполезно, да и химии у меня с собой нет, а без нее могу только определить: врет или не врет.

— Люди!.. Не чужие!.. Как же я тебя ненавижу!!! Бесишь!!!

— Э-э-э?.. — Искренне удивляюсь. Пламенной любви не ожидал, но хоть капельку-то признательности мог бы проявить, все же я когда-то почти невозможное совершил!

— Бесишь!!! Лезешь, куда не надо! Лечишь всех… Бесишь! — зря я, наверно сюда пришел.

— Ненавижу!!! Вылечил!!! Я думал — сдохну, но терпел! И что?!! Все то же самое!!! — орет Осмолкин, уже не нуждаясь в собеседнике, — Только и радости, что трахаться во всех позах!!! Да пошли они на х… все!!! — пустая бутылка летит в стену, взрываясь осколками во все стороны.

— Кости срослись, помех нет! — хренак новой бутылкой, — Только никто, бля, сказать не может, есть ли шансы! «Все в руках божьих!», — передразнивает он кого-то, — «Молитесь!» Тьфу!!! — новый замах и стук осколков по полу, — И ты, сучонок, знаешь и молчишь!!! — еще одна бутылка влетает в стену, — Знаешь!!! — снова ба-бах!!! — И молчишь!!! — и еще раз, контрольная!

Радикальный способ избавляться от ненужной посуды… А кучно он их, практически в одно место друг за другом положил…

Пьяная истерика прекратилась так же внезапно, как и началась.

— Протрезви меня! — хрипло произносит мужчина, — Протрезви, ну! Можешь ведь!

С опаской приближаюсь к затихшему гвардейцу. Тот сидит недвижимо, со злой ухмылкой наблюдая за моими осторожными движениями. Но это только до моих манипуляций, потому что лечение приводит к закономерному итогу — мужчина срывается в направлении уборной. Выводить токсины проще всего естественным путем.

Спустя примерно полчаса ко мне выходит вполне адекватный человек. С мокрых волос на чистую растянутую футболку и домашние брюки капает вода, но это небо и земля, по сравнению с мятым заляпанным халатом, натянутым им ранее. Оглядев разгромленную гостиную, он морщится и усаживается в то же кресло, что и раньше, вот только остатки спиртного летят со стола на пол.

— Ты можешь вернуть источник, да или нет? — резко и в лоб спрашивает он. Почему-то не хочу врать, хотя властный тон на меня не действует: впечатление произвел, это да, но скорее жалею его, чем подчиняюсь:

— Скажем так, я знаю, что помогло мне в аналогичной ситуации.

— Сколько ты пробыл без источника?

— Примерно полгода.

— Мало. По сравнению со мной мало. Но хотя бы сможешь понять: весь мир серый, все серое, ничего не вызывает интереса. И так двадцать с лишним лет. Не живешь, а существуешь. Одно спасение — есть цель. И ты все силы бросаешь на ее достижение. День за днем, как одержимый. Хотя не как, ты и есть одержимый! Какая цель была у тебя? — внезапно прерывает он поток откровений.