Лестница в небо

Выдержав паузу, сую пакетик под нос Осмолкину и киваю бойцу.

С судорожным хрипом гвардеец вдыхает почти половину порошка, раздувая остаток по сторонам. Берусь за холку куратора, отмеряя необходимое воздействие.

— Кто тебя послал?

— Никто.

— По чьей инициативе ты это затеял? — перефразирует Земеля мой вопрос.

— По собственной.

— На хрена? — помимо воли вырывается у меня.

— Сбить закладки, — тем не менее отвечает Гришка.

— Какие закладки?

— Потемкинские и предыдущие.

— Да еж вашу медь!.. — и выдаю такую тираду, что уши вянут у всех присутствующих.

— Так, Лелик и Болик! Чучело это усадить — и на выход!

— Мы ж вас охранять должны…

— Вот и охраняйте, но снаружи! На выход! Живо! Зема, еще кто-то здесь есть?

— Шаман с минуты на минуту будет с группой поддержки, а так все здесь. Мы ж вообще не готовы к такому повороту были, ладно еще Иван частника поймал, который сел на хвост микроавтобусу, и то потеряли в конце, хорошо еще дорога в тупик упиралась. Носились как угорелые в поисках этого рыдваиа почти час, пока тебя здесь обрабатывали.

— Все слышали? На встречу Шамана — шагом марш!

Земеля кивком подтверждает приказ, и Лелик с Боликом шуруют на улицу. А мы продолжаем допрос.

— По порядку, четко и внятно: чего ты хотел добиться? — снова обращаюсь к гвардейцу.

— Боялся, что они наставят тебе новых закладок. Сам говорил — боль и страх их снимают. Ты бы не сильно пострадал, я этим приказал бить аккуратно.

— Гриша! Да твою ж с перехлестом! Какие закладки на первой встрече?!

— Нельзя недооценивать Потемкиных.

— Мля! Гришка! С такими союзниками, как ты, и врагов не надо!

— Ты что-то понимаешь в этом бреде? — осторожно спрашивает Иван у Олега за моей спиной.

— К сожалению, понимаю, — отвечает он. Бросаю взгляд на пилота — тот согласно прикрывает глаза. Похоже, действительно догадывается, о чем речь.

— У тебя еще есть вопросы? — спрашивает он.

— Один-единственный: что мне с этим дерьмом теперь делать?

— Тогда подумай, а я пока проясню картину. — И пилот начинает выспрашивать у Григория подробности похищения.

— Я все, — минут через десять заканчивает он. Действие препарата постепенно сходит на нет, но еще один вопрос задать я успеваю:

— На чьей ты стороне?

— На своей.

Усыпляю Гришку и с протяжным стоном распрямляюсь. Меня слегка ведет, но Ваня вовремя подхватывает и прислоняет к стене. Со вздохом отдаю куртку подмерзающему Земеле.

— Что делать будем? — ждет распоряжений Иван.

— Те двое из подвала живы?

— Уходил — дышали, — отвечает пилот.

— Тогда вытаскивайте их сюда.

Олег, улучив момент, когда Иван отвернулся, задает беззвучный вопрос характерным жестом, чиркнув ладонью по шее. Отрицательно мотаю головой. На приподнятую бровь отвечаю словами:

— Забудут! Пятнадцать минут — это в щадящем режиме, когда надо незаметно, а если не церемониться, то и сутки из памяти стереть можно.

Понятливо кивнув, Земеля берет в оборот Метелицу, и вместе они скрываются в подвале. Я же остаюсь с Григорием один на один.

И что же мне теперь делать с тобой, гвардеец? Прости, но тут уж без вариантов…

Лежу и млею. Из магнитофона льется что-то лирическое без слов, а тонкие пальчики размазывают по моему измученному телу крем с бодягой, попутно стреляя почти незаметными импульсами жизни. Вам когда-нибудь делали целительный массаж сразу три восточные красавицы? Мрр… Мне, до сегодняшнего дня, тоже нет. Так что завидуйте молча.

Раздетый до исподнего, прикрытый до пояса лишь тонкой простыней, я валялся на обеденном столе в гостиной — единственной более-менее нормально обставленной комнате, ощущая себя неким экзотическим блюдом. Всему виной дефицит мебели в нашем доме, разбогатею — обязательно займусь этим вопросом. Черт! Я ведь уже богат!

Десять миллионов, подаренные Задунайскими, — это очень большие деньги, даже после выплат премиальных и «гробовых». А учитывая, что за второй бой мы получили немногим меньше, то в настоящий момент я мог считаться весьма состоятельным женихом. Но, увы!.. только среди купчих или мелких родовитых вроде той же Людочки Марцевой. Для женитьбы на какой-нибудь клановой желательно было иметь капитал раз в сто больше. Или перспективную должность, что могло бы с успехом заменить недостающие средства. Впрочем, какие мои годы? До необходимости искать спутницу жизни еще как минимум лет десять, мужчинам терять свободу здесь принято в промежутке двадцать семь — тридцать лет; не возбраняется и позже, но в основном народ дисциплинированно окольцовывается к четвертому десятку. Ха, надо будет пилотам покомпостировать мозги на эту тему! По себе помню, как бесят эти нравоучительные разговоры.