Лестница власти 2 (СИ)

Да, хорошо платят. На деревне, если пойти в батраки к богатому селянину, за год работы давали рубль. Подмастерье в городе получал два рубля. Илья платил своей дворне — вооруженным слугам, везде сопровождавшем его и других бояр в походе — три рубля. И гордился этим. И работа у дворни была опасная — обычные люди в его веселых охотничьих вылазках по окрестным лесам то и дело гибли.

Рубль это много Для простого человека. За рубль можно было купить хорошую корову. Корову похуже или теленка можно найти на отдаленных хуторах и за полрубля. Корова тут — мерило всех вещей. Она жрет траву летом, а на зиму можно не полениться и накосить сена. А дает корова молоко. Молоко, плюс походы по грибы или по ягоды, собственный огородик — с этого можно жить. Даже вдвоем-втроем. Не разжиреешь, но можно. Сама по себе корова, если её зарезать — много мяса и ценная шкура. Короче, корова тут, как однушка в крупном городе в начале двадцать первого века — можно самому жить, можно сдавать и будет прибыток. И можно продать, разово получить хорошую сумму. Поэтому нанимаясь в батраки, ты через год получал сумму достаточную для покупки коровы (или сразу корову хозяин даст) и действительно можно было жениться.

При этом в городе, конечно, расклад был другой. В гостевой избе за рубль можно было снять “хором” на месяц. Там было пара комнат и кровати для шестерых. Правда, еще в эту сумму входила кормежка, один раз в день.

В городе дом с участком стоил рублей пятьдесят, так что не факт, что десятник смог на пенсию уйти. В моем понимании — домик в городе, гортензии и тихая жизнь.

А ведь платит Канцлер своим людям не то, что хорошо, а даже щедро. Мне стало интересно, интересно, откуда у Лицея такие доходы?

— А может еще в калечный дом при храме Первака-рыбака пошел, — заполнил паузу, вызванную моей задумчивостью, парнишка. Я так и пырился на него.

— Так я ж знаю о ком вы! Волк Серебряков его зовут! Других десятников, что ногу теряли, тут не было! — со стрелковой галереи высунулся парнишка постарше. Если верить его зетине, конечно. Он почесал себя под лохматой шапкой и припомнил. — Семья у него в городе.

— Живут где?! — переключился я на него.

Выяснив нужные мне подробности, я оставил служилых в некоторой растерянности. Ну да, тут у бояр интересоваться делами простых людей не принято. Впрочем, я так, худосочный борин то, если по фамилии судить.

— Чо это ты удумал? — шепнул мне Илья.

— Просто помочь хочу. С нами же вместе против чудищ дрался. Считай товарищ по оружию. Имя какое у него, надо же. Волк, — задумчиво ответил я.

— Так ведь нельзя тебе в город, — хитро прищурился Илья.

— Если быстро и никто не узнает, то можно, — не менее хитро сощурился я в ответ.

— А Милену и Лизавету предупредишь? — тут же спросил Илья. — Давай без них. Я ж те говорю, есть в городе одна банька…

— Ладно, уговорил. Все, на этих выходных, — ответил я. А то мне и в самом деле надоело взаперти сидеть. Самоволка тут была делом привычным — все же не казарма, а лицензиаты люди с положением. Наверное, можно было и просто через ворота выйти. И охрана бы не стала останавливать, постеснялись бы скандал устраивать. Но Канцлеру бы доложили. Поэтому учащиеся убегали в город в будни, прячась в санях под шкурами, или заворочавшись в тулуп и прикидываясь возницами. Охрана старательно их не замечала. На обратном пути, под утро, когда пьяный в моченую редьку студент возвращался — вернее его доставляли слуги — то охрана уже не могла сделать вид что она ничего не замечает, но и признавать, что допустила незарегистрированный выезд, не могла. Поэтому откровенно помогала и покрывала.

Схема была отработанная старшими братьями Илья, и проблем возникнуть не должно.

Так и случилось.

В субботу утром за Ильей заехали его дворовые. Всех этих “дядек” и молодцов” у него уже накопилось штук пятнадцать — и это не считая обозных “тетушек” и “девок”, выполняющих всю основную черную работу. Несколько из свиты Ильи были от родственников — ближних и дальних. Про одного Илья объяснил, что тетушка (видимо двоюродная), живущая под Великим Устюгом, прислала двух белошвеек рубахи ему штопать, охапку всякого тряпья и рекомендацию в хороший дом, где большие конюшни и хозяева вкусно готовят, нос в чужие дела не суют, и вообще молодцы.

Я вообще подозревал, что разбросанные вокруг Великого Устюга села живут в основном сдачей помещений.

Пока Илья грыз гранит науки в спартанских условиях, вокруг него, пусть и за стенами Лицея, нарастал как снежный ком, его двор. Люди липли на деньги, власть, а то и просто “стол”. Я спросил у Ильи, во сколько ему обходится всех их кормить. Тот сказал что деньгами дед Дарен заведует. Вообще не замутненный. Хотя, может это нормально. Он боярин, его работа — защищать людей от чудовищ всяких. Для быта он в принципе не приспособлен.

Поэтому Мстислав и оказался в столь плачевной ситуации — мачеха знала куда бить. Она отрезала от Мстислава его маленький “двор”, в котором еще не было воинов и во такого вот деда Дарена, и Мстислав стал как будто человек, который не умеет плавать, вдруг упавший в реку.