Лествица

3. Слышал я, немощный, о чудном некотором и необычайном состоянии и смирении осужденников, заключенных в особой обители, называемой Темницей, которая состояла под властью помянутого светила светил. Потому, находясь еще в обители сего преподобного, я просил его, чтобы он позволил мне посетить это место, и великий муж уступил моему прошению, не хотя чем-либо опечалить мою душу.

4. Итак, пришедши в сию обитель кающихся, в сию поистине страну плачущих, увидел я то, чего поистине, если не дерзко так сказать, око нерадивого человека не видело и ухо унылого не слышало, что и на сердце ленивого не восходило: то есть такие дела и слова, которые сильны убедить Бога, такие упражнения и подвиги, которые скоро преклоняют Его человеколюбие.

5. Видел я, что одни из сих неповинных осужденников всю ночь до самого утра стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолеваемые сном по нужде естества. Но они не давали себе нимало покоя, а укоряли сами себя и бесчестиями и поношениями возбуждали себя.

6. Другие умиленно взирали на небо и с рыданием и воплем призывали оттуда помощь.

7. Иные стояли на молитве, связавши себе руки назади, как преступники. Печальные лица их были преклонены к земле, они считали себя недостойными взирать на небо, от недостоинства помыслов и от угрызения совести не знали, что сказать и как проговорить, какие молитвы вознести к Богу, как и откуда начать моление, но только душу немотствующую и ум безгласный представляли Богу и были исполнены мрака и как бы тонкого отчаяния.

8. Другие сидели на земле во вретище и пепле, лицо скрывали между коленами и челом ударяли о землю.

9. Иные непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность своей жизни. Иные из них омочали землю слезами, а другие, не имея слез, били сами себя. Иные рыдали о душах своих, как о мертвецах, будучи не в силах переносить сердечной туги; другие же, рыдая в сердце, глас рыдания удерживали в устах, а иногда, когда уже не могли терпеть, внезапно вопияли.

10. Видел я там, что некоторые от сильной печали находились как бы в исступлении, от многого сетования были безгласны, совершенно погружены во мрак и как бы нечувствительны ко всему, касающемуся земной жизни, умом сошли в бездну смирения и огнем печали иссушали слезы в очах своих.

11. Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и непрестанно колебля главами, подобно львам, рыкали и стенали из глубины сердца и утробы. Одни из них благонадежно[85] просили совершенного прощения грехов и молились о сем, а иные по несказанному смирению почитали себя недостойными прощения и взывали, что они не имеют пред Богом никакого оправдания. Другие молили Господа, чтобы им здесь потерпеть мучения, а там быть помилованными; иные же, угнетаемые тяготою совести, чистосердечно просили ни подвергать их мучению, ни удостаивать Царствия. «Сего было бы для нас довольно», – говорили они.

12. Я видел там души столь уничиженные, сокрушенные и так угнетаемые тяготой греховного бремени, что они могли бы и самые камни привести в умиление своими словами и воплями к Богу. «Знаем, – говорили они, поникши к земле, – знаем, что мы по правде достойны всякого мучения и томления, ибо не можем удовлетворить за множество долгов наших, хотя бы мы и всю вселенную созвали плакать за нас. Но о том только просим, о том умоляем и той милости ищем, да не яростию Твоею обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас (Пс. 6, 2), ни праведным судом Твоим мучиши нас, но с пощадением. Для нас довольно, Господи, освободиться от страшного прещения Твоего и мук безвестных и тайных, совершенного же прощения мы не смеем просить. Да и как осмелимся, когда мы обета своего не сохранили в непорочности, но осквернили его, испытавши уже Твое человеколюбие и получивши прощение согрешений?»

13. Там можно было видеть действительное исполнение слов Давидовых, видеть страждущих, сляченных[86] до конца жизни своей, весь день сетуя ходящих, смердящих согнившими ранами тела своего (Пс. 37; 7, 6) и небрегущих о врачевании оных, забывающих снести хлеб свой, и питие воды с плачем растворяющих, прах и пепел вместо хлеба ядущих, имеющих кости прильпенныя к плоти и самих яко сено изсохших (Пс. 101, 5–12). Ничего другого не слышно было у них, кроме сих слов: «Увы, увы! Горе мне, горе мне! Праведно, праведно! Пощади, пощади, Владыко!» Некоторые говорили: «Помилуй, помилуй»; а другие еще жалостнее взывали: «Прости, Владыко, прости, если возможно!»

14. У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем, иные мучили себя холодом. Некоторые, вкусивши немного воды, переставали пить, только чтобы не умереть от жажды. Другие, вкусив немного хлеба, далеко отвергали его от себя рукою, говоря, что они недостойны человеческой пищи, потому что делали свойственное скотам.