Лествица, возводящая на Небо

245. Как похоронившему отца своего стыдно тотчас по возвращении с похорон идти на брак, так и плачущим о грехах своих неприлично искать в настоящем веке покоя или чести и славы от людей.

246. Как жилища граждан отличны от жилищ осужденных преступников, так и образ жизни плачущих о грехах своих должен быть совершенно отличен от образа жизни неповинных.

247. Воина, получившего во время сражения жестокие раны на лице, царь не только не повелевает отлучать от войска, но, напротив, наградой возбуждает его еще к большей ревности, так и Царь Небесный венчает инока, терпящего многие беды от бесов.

248. Чувство души есть естественное свойство ее, грех же есть оглушение чувства. Сознание производит или прекращение зла, или уменьшение оного. Сознание же есть порождение совести, а совесть есть слово и обличение Ангела Хранителя, данного нам при крещении. Потому-то мы и примечаем, что не просвещенные крещением не столько бывают мучимы в душе за свои злые дела, сколько верные, но как-то неясно[131].

249. От уменьшения зла рождается удаление от него, а удаление от зла – начало покаяния. Начало покаяния есть начало спасения, а начало спасения – благое произволение. Благое произволение рождает труды, а начало трудов – добродетели. Начало добродетелей – цвет добродетелей, начало цвета этого – делание, а плод делания есть постоянство[132]. Плод и рождение постоянного обучения есть навык, от навыка же происходит укоренение в добре. От этого укоренения рождается страх Божий, от страха же – соблюдение заповедей, и небесных, и земных. Хранение заповедей есть знак любви, а начало любви – множество смирения. Множество же смирения есть матерь бесстрастия, а приобретение бесстрастия есть совершенная любовь, то есть совершенное вселение Бога в тех, которые через бесстрастие сделались чистыми сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8). Ему же слава во веки веков. Аминь.

Ступень двадцать седьмая. О священном безмолвии души и тела

1. Мы, будучи всегда как бы купленными и крепостными рабами нечистых страстей, по собственному опыту отчасти знаем обольщения, обычаи, волю и коварства духов, владычествующих над бедной нашей душой. Но есть и другие люди, которые имеют ясное познание козней бесовских действием Святого Духа, избавившего их от мучительства этих супостатов. Ибо иное дело судить об отраде здравия по болезненным ощущениям недуга, а иное дело по благодушию в здравии познавать и различать скорбь, происходящую от болезни. Потому мы как немощные боимся теперь в слове этом любомудрствовать о пристанище безмолвия, зная, что при трапезе доброго братства всегда предстоит некоторый пес, старающийся восхитить с оной хлеб, то есть душу, и, держа ее в своих челюстях, отбежать и пожрать ее в безмолвии. Итак, чтобы слово наше не дало места адскому оному псу и вины ищущим вины (то есть повода искушаемым безвременным желанием безмолвия), мы считаем, что нам не должно теперь беседовать о мире с мужественными воинами Царя нашего, находящимися на брани. Скажем только, что и тем, которые мужественно подвизаются в общежитии, сплетаются венцы мира и тишины. Впрочем, если угодно, для одного, по крайней мере, понятия о безмолвии, побеседуем о нем вкратце, чтобы не опечалить некоторых тем, что, говоря о других предметах, пропустим этот без всякого о нем слова.

2. Безмолвие тела есть благочиние и благоустройство нравов и чувств телесных, безмолвие же души – благочиние помыслов и неокрадываемая мысль.

3. Любитель безмолвия имеет мужественный некий и строгий помысл, который недремленно стоит в дверях сердца и приходящие помыслы убивает или отражает. Безмолвствующий в чувстве сердца знает сказанное мною, а кто еще младенец в безмолвии, тот сего блага не вкушал и не знает.

4. Духовно разумный безмолвник не имеет нужды в словесных наставлениях, ибо он вместо слов просвещается самими делами.

5. Начало безмолвия состоит в том, чтобы отражать всякий шум врагов как возмущающий глубину сердца, а конец безмолвия – в том, чтобы и не бояться их тревог[133], но пребывать без ощущения к ним. Безмолвник, исходящий из келии телом, но не исходящий словом (на беседы), бывает кроток и весь – дом любви. Непоползновенный на многословие бывает неподвижим и на гнев, противное же этому само собою явно.

6. Безмолвник – тот, кто существо бестелесное усиливается удерживать в пределах телесного дома[134]. Подвиг редкий и удивительный.

7. Стережет видимую мышь кошка, а мышь невидимую – мысль безмолвника. Не отвергай такого сравнения, если же иначе, то ты еще не познал, что такое безмолвие.

8. Не так (спасается) уединенный монах, как монах, живущий с другим монахом. Ибо уединенный имеет нужду в великом трезвении и в неразвлекаемом уме. Сожительствующему с другим часто помогает брат, а безмолвнику споспешествует Ангел.

9. Умные Силы Небесные сослужат безмолвствующему душою и любовно с ним пребывают, – о противном же умолчу тебе.

10. Глубина догматов неисследима, и уму безмолвника не безбедно в нее пускаться.