Летающая академия. Приспешница

Выслушивая очередные оскорбления, ректор твердил себе, как священник молитву своей пастве: «Мы просто обязаны сойтись во взглядах!». Он надел маску полного безразличия — лучшее из того, что он мог показать Диен Дорвиндаль и настойчиво произнёс:

— Прошу вас, всего минута. Я не трону Лею и пальцем.

В разговор вмешалась Асия, переводя неуверенный взгляд со связанной сестры распластанной на кровати, на ректора который старался выглядеть сурово и отрешенно.

— Мама, это всё странно, Лея никогда не говорила мне, что её что-то тяготит.

Видно было, она сомневалась в происходящем, как впрочем и остальные присутствующие здесь.

Но Диен рассудила иначе, и злобно прошипела в ответ:

— Она же всем нам объяснила! Она боится вот его!

Поняв, что спорить бесполезно, ректор просто-напросто согласился:

— Хорошо. Позвольте хотя бы магистру Склигинс осмотреть вашу дочь. Студиоза не в себе, и нужно определить источник её бед.

— Ты, ты этот источник! — сорвалась на крик старшая Дорвиндаль, сжимая кулаки до хруста костяшек пальцев.

Несколько минут безмолвного противостояния, и архимаг сдался, щадя материнские чувства, не забывая при этом и про свои. Сделав вид, что уходит в портал, он вышел из закрывающейся воронки, применив уже набившее оскомину заклинание невидимости.

Успокоенная своим выигрышем Диен позволила подавленной Асие вывести себя из комнаты под руку. Обернувшись, девушка мельком взглянула на травницу и кивнула.

Когда дверь все же закрылась, Гиндриена уселась на край кровати Леи и приступила к ментальному осмотру, о котором недавно просил ректор.

Глен снял полог невидимости в дальнем углу комнаты, так чтобы дверь, открываясь, скрыла его от взора входящего.

— Как она? — спросил он тихонько, стараясь не мешать Магистру. Но та поморщилась, потрогала пульс и быстро пробормотала:

— Тихо ты, разволновал бедную, — затем и вовсе недовольно покачала головой да цокнула языком, приказав: — Уйди, она тебя боится.

Ректор выпустил из рук кота и приказал тому сторожить, отправив мысленный сигнал. А перед уходом, обернулся уже стоя в воронке портала и, полыхая от отчаяния смертельной аурой, попросил:

— Доложи потом, как Лея.

Дождавшись, когда исчезнет ректор, травница наклонилась к уху связанной Дорвиндаль и поделилась:

— Знаю, что между вами все так просто не закончится, я это чувствую.

Затем Гиндриена опомнилась и пощупала уже снова целую руку девушки. Удовлетворившись результатами лечения от самой Диен Дорвиндаль, Склигинс вспомнила про предстоящие события и попыталась подбодрить Лею новостями:

— Кстати, а мы скоро опробуем чашу!..

Но попытка не удалась. Лея не отреагировала. Связанная, накрытая тканью с головой, Лея походила больше на тряпичную куклу, нежели на себя прежнюю — веселую и жизнерадостную девушку, вплетающую цветочки в волосы студиоз. Даже Еримар — магистр телепатии, который целый час просидел у её кровати, потом скорбно сообщил, что не может помочь. Ненависть и горе Леи столь сильны, что не позволят абсолютно ничего внушить.

Сжав ладони в кулаки, травница хотела было ругнуться, однако сдержалась и вместо этого воззвала ко всем богам, которых только знала, молясь о душевном здравии девушки.

Всплеснув руками, в немом недоумении с примесью грусти, Гиндриена вышла из лазарета, запечатывая помещение за собой.

Кот тем временем прогулялся по всем углам, принюхался, в итоге забрался на кровать бывшей хозяйки, залез под одеяло, и свернулся калачиком, согревая холодные ноги девушки своим теплом.

Глава 2. Ультиматум

Летающая академия. Замок Водолея

Глумливый дух внутри меня издевался методично: с чувством, с толком, с расстановкой. После того знаменательного разговора в таверне, управляя моим телом, он, вопреки всякой логике, успел убедить родителей остаться в академии. Наверняка сделал это для того, чтобы и дальше изводить меня и моего жениха, а остальных — за компанию.

То, что мама и папа устроились магистрами в Летающую академию, сделало меня просто адски несчастной. Ведь они видели, что творило мое тело, и молча сносили всё, я повторюсь, абсолютно все злобные выходки моего кукловода, коих было бесчисленное множество.

Друзья или просто студиозы однокурсники узнали о себе столько «хорошего» из моих уст, что я стала надеяться, что в один прекрасный день меня попросту придушат или пристукнут где-нибудь в темном коридорчике. Ведь сидеть внутри и молча краснеть, мучиться, реветь мне надоело уже через пару минут измывательств духа.

Этот гад-манипулятор сделал так, что от меня шарахались все без исключения. Вот чего он добивался… А один раз мы с ним даже крупно повздорили. В результате я намеренно ушибила руку в столовой на виду у всех!

И вот лежу я в лазарете, связанная, причем не только магически, а подле моей головы рыдает мама, сестра тоже всхлипывает и места себе не находит, судя по звукам, мечется по комнате.

— Выйдите, — скомандовал дорогой сердцу голос Глениуса.