Летающая В Темных Покоях, Приходящая В Ночи

Шифра-знахарка однажды на крыльце своем сидела.
Вел старательно кузнечик песню звонкую в саду.
За деревья село солнце, и уже слегка стемнело.
Вдруг подъехала коляска на резиновом ходу.

Из коляски вышел некто в лакированных штиблетах,

В черной шляпе и перчатках, долгополом сюртуке,
Золотые украшенья на приспущенных манжетах,
Белозубый, темнолицый, с тростью щегольской в руке.

Он сказал небрежным тоном: «У меня жена рожает».

И добавил, тростью легкой ветви вишен теребя:
«И в Лубнах, и в Яворицах о твоем искусстве знают -
Нет в округе повитухи, знаменитее тебя».

Собрала она в котомку чабреца и чистотела,

Полотняные салфетки, подорожник, лебеду,
Воска желтого немного — с незнакомцем рядом села
В золоченую коляску на резиновом ходу.

Полетели кони резво, будто сказочные птицы.

Между тем совсем стемнело, звезды первые зажглись.
В синем сумраке тревожном растворились Яворицы,
И молчал надменный спутник, только кони вдаль неслись.

Натянул поводья кучер, звонко щелкнула подкова,

Тишина казалась жаркой, и вокруг сгустилась тьма.
Усмехнулся незнакомец, не сказав худого слова.
Шифра вышла, испугалась: где знакомые дома?

И сказал ей незнакомец: «Не пугайся, повитуха,

Мы идем к моей супруге, соберись, шагай смелей.
Примешь роды — и уедешь…» И добавил ей на ухо,
Что зовется Ашмедаем, повелителем чертей.

И сказал недавний спутник бедной Шифре со злорадством,

И из глаз его бездонных на нее взглянула ночь:
«Будет сын — уйдешь с почетом, без урона и с богатством.
Но убью тебя, старуха, если вдруг родится дочь!»

Лик его преобразился, голос был подобен грому.

У нее дрожали руки и кружилась голова.
И пошел он по тропинке, к темному большому дому,
Поплелась за ним старуха, не жива и не мертва.

Принимала Шифра роды, он стоял у изголовья.

Посмотрела на младенца, поняла — обречена.
Как тут скажешь Ашмедаю, без ущерба для здоровья,
Что чертовку — не чертенка родила его жена!

Не услышал Бог молитвы, и тогда она сказала:

«Ну-ка, выйди, повелитель, чтоб не сглазить молодца!»
А сама скорей в ладонях воск старательно размяла
И чертовке прилепила украшение мальца…

Позвала она папашу и ребенка показала.

И остался черт доволен, отвела она беду.
Ашмедай вручил ей денег, и домой ее умчала
Золоченая коляска на резиновом ходу.

Через месяц в том же месте Шифра-знахарка сидела.

Вдруг явился черт пред нею, заслоняя солнца край.
Он воскликнул: «Повитуха, повитуха, как ты смела?!
Ах, представить ты не можешь, как разгневан Ашмедай!

Но сказать тебе велел он, что на первый раз прощает.

И преследовать не будет, и, семью свою любя,
Он велел тебя доставить — вновь его жена рожает[29],
А в округе повитухи нет искуснее тебя!»