Летающее счастье

– Нет, и не для того, чтобы смешить людей, – сказал пёс, – но и не для того, чтобы захватить деньги. Он врал для того, чтобы их у него не отняли.

Я всегда любила Ральфа. Я знала, что он умница.

Конечно, в этом споре всё было очень просто. Но почему же всё-таки мои дети не сразу нашлись что ответить коту?

– Ну, ясно! – воскликнул сын; ему, кажется, было немножко неловко оттого, что это не он сообразил. – Старик обманывал не для того, чтобы отнять у кого-то деньги.

– Конечно, – подхватила дочь, – ведь деньги-то принадлежат старику, это он их нашёл, и у барина не было никакого права их отнимать. Обрадовался, что сильнее простого мужика.

Вопрос был выяснен, спор окончен; все понимали, что оба они – и весёлая старушка из сказки о колобке, и старик с его блинной тучей – лгали потому, что были вынуждены защищаться против более сильного врага, с которым никаким иным образом справиться не могли – только обманом. Все с этим, конечно, согласились.

Только Васька-кот промолчал.

Мы пошли собирать землянику – пошли потому, что поляну мы давным-давно обобрали. Даже жалко её немного стало – раньше тут и там между листьев огнём горели ягоды, а теперь всё было пусто. Одни земляничные листья.

Приятно собирать спелую землянику: тёмно-красная ягода нежно снимается со своей зелёной звёздочки, и та сторона, которой она была прикреплена, оказывается совсем белой.

Приятно, когда твоя кружка понемногу наполняется – сперва ягоды перекатываются по дну, потом дна уже не видно, потом они поднимаются всё выше и выше, до самого верха.

Но самое приятное – это, когда кружка наполнена до половины, сунуть в неё нос, закрыть глаза и дышать земляникой. Я не знаю ничего более прекрасного.

Ральф, закрыв глаза, дышал таким образом, наверное, полчаса, не меньше.

…Когда солнце село и по небу потянулась полосатая заря, мы снова разожгли костёр, уже на другой поляне, сварили в кружке земляничное варенье и пили чай.

Костёр теперь был совсем не такой, как днём. Тогда его пламя было еле видно; оно, казалось, вспыхнуло в воздухе и горело над землёй.

А теперь огонь был красно-золотой, и чем темнее становилось кругом, тем ярче и краснее он разгорался.

Настроение у всех было самое блаженное. Становилось прохладно, а у нашего костра было светло и тепло. К тому же мы напились чаю с таким душистым вареньем, какого нигде и никогда не бывает.

Да и костёр нас завораживал. Я не знаю, как вы, а мы все очень любили смотреть на огонь. Смотришь, смотришь на него и взгляда отвести не можешь.

У всех в глазах отражалось пламя: и в чёрных глазах моей дочери, и в светлых глазах моего сына, и в ореховых глазах пса, и в зелёных – кошачьих.

Впрочем, в Васькиных глазах мало что можно было рассмотреть, потому что он всё время их блаженно щурил.

– А хотите, – сказал он вдруг, – я тоже расскажу вам сказку?

Все захотели. Хотя настроение у нас было, пожалуй, скорее такое, что хотелось помолчать, но всё же было интересно, какую сказку может рассказать кот.

– Жил-был кот… – начал Васька.

– Уже интересно, – сквозь зубы заметил Ральф.

Мы рассмеялись.

– Жил-был кот, – невозмутимо продолжал Васька, – и вот однажды увидел он серую мышку. Захотелось ему с ней познакомиться. Поближе. Понимаете?

Васька ухмыльнулся.

– Но как это сделать? Мышь-то не дура, к коту не идёт. Вот подошёл он к стенке дома, заглянул в щёлочку – а через щёлочку был виден подпол – и говорит:

«Ах, бедный, бедный!»

«Кто, кто бедный? – пищит мышь, но издалека. – Кто бедный? »

«Да твой мышонок, – отвечает кот, – твой мышонок свалился в ведро с водой».

Тут мышь про всё забыла и кинулась к дому…

Она была очень вкусная, особенно жирной была спинка.

И Васька захохотал, повалившись на спину. Тут стал виден его мохнатый живот, который был у него гораздо светлее, чем спина. Шерсть на животе свалялась и торчала клочьями, потому что, если говорить правду, Васька был не только ленив, но ещё и неопрятен.

– В жизни не слышал более отвратительной сказки, – угрюмо сказал Ральф.

– Давайте гасить костёр, – сказала дочь, – домой давно пора.

Тогда все стали заливать костёр и быстро собираться домой.

День кончился, но разговор наш на этом совсем не кончился. Напротив, все последующие дни, которые мы проводили вместе, спор у нас разгорался и, наконец, привёл к событиям настолько странным, что я бы сама не поверила, если бы мне о них рассказали.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Прямо не знаю, что и делать с Васькой, – сказала Валя, когда мы втроём – я, дочь и сын – собрались вместе.

– Утопить, – хмуро сказал сын.

Я очень удивилась, потому что сын мой всегда был человеком разумным и добрым, и я никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что он готов утопить нашего Ваську, пусть даже кот говорит такие несуразности, какие говорил у костра.

– Это я, конечно, шучу, – сказал сын так же хмуро, и было непонятно, в чём же тогда заключается шутка, – но что-то от сказочки его меня мутит. Ведь это он про самого себя рассказал!

– Кота надо убедить, – серьёзно сказала дочь.

Я была очень довольна её словами. Бросить кота в реку – это пять минут, и нет кота. А вот убедить его – это будет дело потруднее.